Когда она что-то говорила, Сурикову начинало казаться, что он слышит не просто чей-то голос, а слышит музыку. Волнительную и прекрасную, затрагивающую потаённые струны в его душе. Он определённо влюбился в эту девушку. Влюбился в неё как семнадцатилетний пацан.

Такого с ним не было никогда.

А ещё Алексей всё острее осознавал, что ему следует не затягивая как-то развязывать тот узел, который его пока что накрепко опутал и удерживал рядом с Галей. Алексей надеялся, что его невеста, если ей сознаться во всём, как-то сумеет его понять и примет произошедшее спокойно и как данность, однако Пётр Ефимович был непоколебим. Он и мысли не допускал, что Алексей не выполнит своего обещания и что он может расстаться с его дочерью ради какой-то другой девушки. Он всё ещё надеялся, что Ангелина для Сурикова была всего лишь временным увлечением. Скажем так: обычным дорожным приключением.

«Ну пусть он, молодой и горячий, приударит за этой симпатичной девахой, но он же всё равно вернётся к Галине,» – так пытался успокоить себя Чудинов.

***

Через полчаса они достигли оконечности озера Ближний Кабан и выехали к восточной окраине Казани, а затем направились по пыльному просёлку.

– Нам сколько ещё ехать? – спросил Суриков.

– За четверть часа доберёмся, – ответил извозчик, – ежели ехать напрямки… Я знаю здесь ещё одну дорогу… Ежели мы поедем по ней, то тогда будет короче.

– Давайте по ней и поедем! – согласилась Ангелина Цыбунова.

Не основная просёлочная дорога оказалась вся в кочках и колдобинах, но за то она была совсем короткой, и до кряшенской слободы они доехали скоро.

***

Дома у кряшенов были деревянные и походили на русские крестьянские избы, да и сама слобода была типичной для Поволжья. Прохожие каждому редкому встречному уважительно кланялись, а когда проходили мимо небольшой церквушки, то перед ней останавливались и обязательно крестились. И если бы не поголовная смуглость жителей этой слободы и не их одежда и кожаные ичиги на ногах, то можно было бы подумать, что это типичное русское поселение.

Ангелина указала к какой избе подъехать и когда экипаж встал у ворот, девушка спрыгнула на землю и прошла во двор через калитку.

Залаяла собака, а вскоре раздались радостные женские и мужские голоса. Ангелина вышла на улицу в сопровождении бородатого мужчины, которому было немного за шестьдесят, но который был очень колоритен. Он был крепок и высок, и казался даже не просто высоким, а почти что великаном. Ангелина едва доставала ему до груди.

– Знакомьтесь, – произнесла Ангелина, и указала на Сурикова, – это мой хороший знакомый, Алексей Георгиевич, а это… А э-это Афанасий Артемъевич, младший брат моего деда. Он староста этой кряшенской слободы.

Суриков и родственник Ангелины пожали друг другу руки, причём при этом пожатии Суриков невольно скорчил гримасу от боли, но Афанасий Артемъевич ничего не заметил и предложил гостям пройти в его дом и потрапезничать, однако девушка поблагодарила за приглашение и отказалась, сославшись на то, что у них совсем мало времени.

– Ну тогда может только чайку? – предложил дед Афанасий.

Ангелина отказалась и от этого предложения.

Алексей вытащил из экипажа посылку и спросил куда её отнести, на что Афанасий Артемьевич ответил:

– Да не надо! Я сам её снесу! Мне ж не тяжко!

– Здесь мама вам послала рассаду и несколько книжек. В том числе и «Новый завет», «Евангелие от Матфея» и «Евангелие от Луки».

– О-о-о, отлично! Эти книжки ждёт наш отец Фёдор! – обрадовался дед Афанасий. – А то его старые зачитаны до дыр и совсем уж поистрепались.

– А ещё там чай и кое-что другое из колониальных товаров, – продолжила Ангелина, – ну вы всё разберёте и сами увидите, а нам уже пора возвращаться на пароход! – извиняющимся тоном произнесла дочь Цыбунова.