– Да, Алия. Ацин и рибен – это разные состояния. Сначала человек или животное глотает или подхватывает динелин, потом превращается в ацина, несколько изменяясь, и все же сохраняя свои основные черты, потом – в рибена, почти теряя свой облик, а после перестает существовать на нашей земле. Вообще-то, это довольно тихая часть леса. Странно, что нам повстречался такой

здоровый рибен, – заметил Тонели.

Алина погрустнела, а Лонер подозвал Сена и Зорена. Оба выглядели расслабленными, и резкий вопрос Тонели оказался для них, как холодный душ:

– Сен! Почему я понес такие потери из-за какого-то жалкого зверя?

Пожилой воин посмотрел с удивлением:

– Разве это был жалкий зверь, господин Лонер?! Вы же видели у него на шее золотой ошейник. Нам встретился сам оборотень-рэгин! Мы все могли погибнуть. Еще непонятно, как это столкновение отразится в дальнейшем. Встреча с рэгином – дурной знак…

– Сен! Даже если на нас напал оборотень, он был заражен динелином и обессилен. Ты был обязан справиться с ним без потерь.

– На все воля Зегена и Тонела, господин Лонер…

– Нечего прикрываться крыльями Тонела! Почему ты сам не отдал приказ окружить рибена?

– Я привык побеждать лицом к лицу!

– Как же иначе! Стареешь ты, Сен. Пора тебе на покой. Вот что: сегодня ты последний день кахел, командир моего охранного отряда. Завтра же уезжай к себе в поместье. Все! Иди, – закончил разговор Тонели.

Щеки Сена побелели, как мел. Резко отвернувшись, Каве неловко споткнулся о подвернувшийся камень, в сердцах отшвырнул его и побрел прочь на негнущихся ногах.

Расстроенный Зорен окликнул:

– Отец, у тебя упала сапожная пряжка.

Каве удалился, не ответив, и его пряжка в виде черепа так и осталась лежать на земле, а его приемный сын по старой привычке принялся зубами за ноготь. Чувствительная Алина не сумела сохранить спокойствие.

– Послушайте, Лонер! – дрогнул ее звонкий голосок. – Такой достойный господин, как Вы, мог бы проявить милосердие и оставить Сена у себя на службе. Столь благородный поступок…

– Смотри, Зорен: что-то Ино затряс головой, надо бы поглядеть, – перебил Тонели, поднимаясь с явным намерением уйти.

– Куда Вы?! – рассердилась девушка. – Стойте! Хочу, чтобы именно Сен стал начальником охраны, нашей с братом и отцом.

Зорен криво улыбнулся краем рта, а Лонер повернулся к Алине с такой ледяной улыбкой, что она побледнела.

– Добро… моя госпожа. Если желаете, Сен станет вашим кахелом, но только до его первой ошибки! Кроме того, я уже решил, кто станет моим новым кахелом. Им будешь ты, Зор!

– Лон!

Зорен встрепенулся и посмотрел на Лонера влюбленными глазами. Девушка невольно засмотрелась на привлекательного пепельноволосого ринийца. Проследив за ее взглядом, Тонели нахмурился:

– Эй, Зорен, хватит красоваться перед госпожой Эрини! Ступай к своему отцу и скажи ему, что я предлагаю ему остаться и даю новое, не менее важное поручение – охранять мою прибывшую родню. Пора продолжать путь. Все готово?

–

Да! Раненым оказана первая помощь, – подтвердил подошедший Владимир. – Мы можем выступать.

– Собирайте людей! Трубите сбор, – приказал Тонели.

Отряд снова двинулся через лес и к концу дня достиг конечной цели – столицы Ринии – города Ринима, находящегося на берегу моря Гер.

В тот час, когда на землю легли первые ночные тени, Лонер со спутниками прибыл к своему столичному дому – замку Сазион. Сазион получил название в честь покойной матери Тонели, известной в свое время красавицы Сазии, и располагался недалеко от центра Ринима. Посреди обнесенного стеной и вымощенного белыми плитами просторного двора возвышалась белокаменная цилиндрическая башня с четырьмя рядами округлых окон. На ее почти плоской, с небольшим закруглением крыше восседала четырехногая и четырехкрылая птица Тонел, подозрительно взирающая сверху вниз. К башне внизу лепились более низкие пристройки, и из-за строений виднелся небольшой сад плодовых алоиновых деревьев, радующих глаз причудливым переплетением облетевших ветвей.