– Ну, хоть и не потому, – возразил Хмуров… – Вон, поглядите-ка, видите – сюда спускается…

– Кто это?

– А это наш новый негоциант…

– Перлович?..

– Он самый… Я, знаете, хочу его к нам пристроить: мы его придержим с нами, а там – ко мне. Сведу его со Спелохватовым – пускай потягается…

Они поехали шагом. Остальные члены кавалькады стали понемногу догонять передних.

– Станислав Матвеевич! – кричал рыжий артиллерист. – Вы там не переедете, возьмите немного поправее! Там уже.

– Это он недавно купил чалого, – заметил один офицер другому и приподнял фуражку, отвечая на поклон издали Перловича.

– Недавно, должно быть, у него прежде был вороной с лысиной.

– Вас нигде не видно, Станислав Матвеевич, – сказала амазонка, когда Перлович неловко перескочил канаву, причем чуть не вылетел из седла, и подъехал к обществу. – Вы совсем пропадаете на вашей даче.

– В оборотах погряз, – вставил Хмуров, – такие дела заводит, что скоро всех нас подорвет.

– Ну, вас-то не скоро подорвешь, – огрызнулся Перлович.

– Вы не поверите, Марфа Васильевна, времени свободного так мало, так мало… Мое почтение, капитан!.. Здравствуйте, господа… Да, к тому же, я живу так далеко…

– Мы все к вам как-нибудь нагрянем гуртом, – перебил рыжий артиллерист.

– А ты, – Хмуров имел привычку скоро сходиться на ты, – к тому времени кое-что в лед заруби, понимаешь… Ты куда это ехал-то?

– Поезжайте с нами, – приглашала его амазонка. – Конечно, если вы не имеете чего-нибудь более интересного…

– Извините… Я, собственно, ехал к вам… к тебе, – поправился Перлович, обращаясь к Хмурову, – а пока – в город, по одному делу, – он наклонился к Хмурову и понизил голос. – Ну, так вот, видишь ли, надо повидать кое-кого.

– Кого, кого? – наступал Хмуров.

– Захо^>5, да еще, вот, Федорова^>6.

– Стой! Этих жидов ты сегодня у меня увидишь… такой ансамбль соберется…

– Итак… – протянула Марфа Васильевна.

– Да что с ним говорить! Не пускать его, да и только, – решил Хмуров и заворотил коня Перловича.

Кавалькада тронулась.

– Вы, говорят, устроились не хуже бухарского эмира, – начала Марфа Васильевна, поравнявшись с новым членом кавалькады.

– Ну, уж это слишком.

– Помните – в Самаре… Мы встретились, если не ошибаюсь, на Самолетской пристани.

Перлович передернул поводья своей лошади, отчего та задрала морду кверху и засеменила ногами.

– Вы, кажется, служить собрались здесь? – допрашивала наездница.

– А теперь нашел выгоднее бросить службу…

– Отчего выгоднее?

– У вас вон шлейф разорвался, – круто повернул Перлович, и ни за что ни про что огрел чалого хлыстом по боку.

Их обогнала коляска парою, сопровождаемая неизбежными конвойными казаками. В экипаже сидел красивый полный генерал с дамою сурового вида.

Рыжий артиллерист и остальные офицеры приняли солидный вид и приложили руки к козырькам фуражек. Хмуров почтительно раскланялся и даже произнес с гостинодворской вежливостью: «Мое почтение-с, ваше превосходительство-с…», хотя генерал никак не мог его слышать. Марфа Васильевна скромно опустила глазки, Перлович нагнулся к стремени и что-то очень долго поправлял гайку на ремне.

Коляска скрылась за поворотом…

Довольно большое пространство, усаженное правильными рядами старых, раскидистых абрикосовых деревьев, кишело гуляющими. Разноцветные фонари ясными точками искрились во мраке, в глубине рощи, и бледнели по окраинам, где им приходилось еще побороться со слабыми лучами угасающего дневного света. Сквозь деревья виднелись какие-то постройки, флюгера, полосатые навесы, в этих пунктах освещение было ярче и гремела военная музыка.

Часть этого гульбища была огорожена решеткою: она предназначалась для привилегированной публики… Вдоль этой решетки, по наружной стороне, стояли десятка два длинных приземистых дрожек в одну лошадь, так называемых долгуш, две коляски и множество верховых лошадей, оседланных русскими и азиатскими седлами. Группы оборванных сартов, евреев, туземцев, преимущественно детей, жались к самой решетке, пытаясь разглядеть, как забавляются «урусы».