– Ты куда это собралась? – удивлённо повернул голову в её сторону Миша, оторвавшись от монитора.

– Миш, я сгоняю по-быстренькому на работу.

– Зачем? У тебя же ещё три дня отпуска? – Удивление сменилось недовольством.

– Я только узнаю, как там и чего, – стала оправдываться Лена.

– Рязанцева, не нарушай Конституцию, которая великодушно предоставила тебе право на отдых. Обойдутся твои орлы без тебя как-нибудь.

– Ты мне ещё не муж, а уже командуешь, – рассердилась Лена, но сумочку отложила.

– Считай, что муж. Сама не захотела расписываться, – не принял упрёка Михаил, – лето, видите ли, ей подавай. Так что дело в тебе, детка.

– Ты сам вон в свой компьютер полез, как только в дом вошли. И не называй меня деткой, мне это не нравится.

– Ну ладно, масик, чего ты злишься, мне просто кажется, что ты ищёшь причину от меня сбежать, – удручённо произнёс парень.

– Что за глупости приходят тебе в голову, – Лена подошла к Михаилу и провела ладошкой по его щеке. – Мы же решили в августе.

– А ты не сбежишь до августа? – как-то по-детски спросил парень, заискивающе глядя ей в лицо.

– Не сбегу, я же дала тебе слово. Но и ты обещай, что не будешь чинить мне препятствия касательно моей работы.

– Ладно, беги на свою работу, я пока в инете покопаюсь.

Лена сунула пропуск и ключи в кармашек сумки, подхватила пакет с подарками и, хлопнув дверью, исчезла. Миша вздохнул и вновь уткнулся в монитор.

Тяжёлая ночь сменилась не менее тягостным утром и отозвалась головной болью. «Выпить, что ли, чаю?», – подумал Махоркин и полез в тумбочку. Где-то была мелисса, которую принесла Рязанцева от какой-то старушки, проходившей у них по делу. Он точно не помнил по какому, но зато помнил о том чудодейственном эффекте, которым якобы обладало растение. Лена с упоением рассказывала ему об этом средстве от всех болезней в течение получаса, заваривая мелиссу в небольшом фаянсовом чайничке. Махоркин, будучи по натуре скептиком, в чудодейственное средство не поверил, но Рязанцевой об этом не сказал, выпив чай просто из вежливости. Мелисса обладала приятным ароматом, но он любил натуральный вкус чая, причём крепко заваренного. Пакетик с мелиссой лежал где-то здесь на полке, он точно это помнил. Бумажный коричневый пакет всё время мешался, пришлось затолкать его подальше в тумбочку.

Махоркин пригнулся, чтобы засунуть руку поглубже, нащупал пакет и потянул к себе, задев по дороге кружку с надписью «Мой босс» – подарок Рязанцевой на Двадцать третье февраля. Чашка упала на бок, мгновение поколебалась, будто выбирая себе дальнейшую участь, и шлёпнулась на пол. На вид казавшаяся массивной ручка тут же отлетела от основания. Махоркин поднял кружку. Вот незадача. С одной стороны, кружка как бы и целая, пить из неё можно, но без ручки она выглядела убого, и Махоркин задумался. Выбрасывать не хотелось. «Ленка обидится», – придумал он себе оправдание и поставил чашку на тумбочку. Затем набросал в заварочник травы, которая тут же заполнила ароматом кабинет и подошёл к окну.

Он заметил её сразу. Полы стильного тёмно-синего пальто развевались на ветру. Женщина одной рукой прикрывала воротником лицо, другой хватала полы, чтоб не путались в ногах. Она была так похожу на его рыжеволосую коллегу. Он постоянно думал о ней. И злился. Злился, что не мог выкинуть из головы. Рязанцева отсутствовала чуть больше недели, а он уже успел соскучиться так, что каждое его действие странным образом наводило на мысли о ней. Махоркин отвернулся от окна и потряс головой, прогоняя наваждение.

«Может быть, получится как-нибудь приклеить?», – размышлял он, вращая пальцами дужку ручки, когда дверь приоткрылась, и показалось улыбающееся, раскрасневшееся от ветра лицо Елены Рязанцевой.