Наш дом всегда был полон смеха и шуток, когда собирались все дети и внуки. Мы носились по саду, огороду, помогая каждому взрослому: собирали овощи и зелень к завтраку; держали брезент, пока дядя, забравшись на абрикосовое дерево, раскачивал ветки – и спелые плоды падали вниз; мыли огурцы и картошку для продажи; помогали бабушке печь хлеб, – а на самом деле ждали, когда она достанет горячий круг, и быстро съедали его, сдобрив жирным сыром и закусывая помидорами с ближайшей грядки. Поливали друг друга из шланга, пытаясь остудиться в жару плюс сорок; играли в прятки, карты и шашки; наблюдали, как дядя жарит мясо, распространяя аромат на всю деревню на километр вокруг и без слов приглашая всех к столу. Я помню вкус коньяка – обжигающий, от которого все тело резко вздрагивает – и следом наступает полное расслабление. Дяди и тети, которые всегда относились с любовью ко всем детям семьи, – их забота, их опека, их наставления – я помню все. У бабушки было всегда тепло и уютно. Она никогда ярко не проявляла свои чувства – не было бесконечных слов любви, беспричинных объятий и поцелуев, – она любила сдержанно, но преданно и искренне. Каждый раз, когда она расчесывала мои непослушные волосы, приговаривая: «Что за ужас!» – она делала это осторожно, боясь причинить мне боль. Нежность в ее руках, в ее взгляде, в ее улыбке украдкой. Эта безусловная любовь, которую может подарить именно бабушка.

Воспоминания не останавливаются. Они накрывают меня одно за другим бурным, безостановочным потоком, я ощущаю их силу, мне тяжело вдохнуть, как вообще дышат? Я будто забыла… Первый крик, первый вздох, первые шаги. Я забыла, кем была. Внучка, дочь, племянница, сестра – безрассудная девчонка, которая всегда шла вперед, даже когда было страшно, больно и обидно. Я чувствовала себя любимой и благодаря этому могла вновь подняться. А сейчас… А что сейчас? Словно после долгого блуждания, после глубокого сна я открываю глаза и вижу путь. Путь домой.

– Лилу…

Этот голос. Я снова в настоящем. Бросаю быстрый взгляд на наручные часы – слишком поздно, у них глубокая ночь, завтра, завтра первым делом я позвоню, чтобы услышать бабушкин голос.

– Лилу, – сильное беспокойство в его словах. – Что-то не так?

Дом… Почему именно рядом с ним я вспомнила о доме моего детства? Почему почувствовала теплые руки бабушки?

– Ты как-то странно влияешь на меня, – произношу осипшим голосом. – Я словно погружаюсь в транс, вспоминаю то, что было давно забыто. Все это странно.

– Пугает?

– Нет. Просто… Прости, пока сама не понимаю.

– Наверное, мне нужно ответить откровенностью на откровенность, – его очередь откинуться на спинку скамейки, устремив свой взгляд куда-то вдаль. – Ты даже не представляешь, как сама сумела повлиять на меня меньше чем за сутки. Вчера вечером я сделал то, что, наверное, не делал никогда. Мне просто не приходило в голову, что настолько важно – искренне поговорить с собой. В последние полгода меня часто одолевали сомнения. Твой вопрос: «Счастлив ли я в окружающей меня действительности?» застал меня врасплох. Честный разговор расставил многое по своим местам.

Хочется закричать в голос: «Ура, я не странная! Мы оба такие!» Конечно, я не стану этого делать, но в душе испытываю сильное облегчение.

– Значит, у нас взаимное влияние, да?

– Похоже на то.

– Что ж, тогда предлагаю не зацикливаться на этом, а двигаться дальше. Посмотрим, что еще нам откроется, – встаю, сладко потягиваюсь, будто только проснулась, и проснулась в очень хорошем настроении, – день только начинается!

– Итак, мистер Гид…

– Да-да, – он сценическим движением поправляет на переносице невидимые очки. – У нас плотный график. Перекусим по дороге, и надо поторопиться, подъем на башню храма строго по времени, впереди Temple Expiatori de la Sagrada Familia.