«Блин, и книжку не подписала!» — погладила я помятый в боях томик.

Не знаю, как теперь к Данилову подойти. И стыдно. И страшно. И поблагодарить бы. И вещи отдать.

— Ты побои в травмпункте на всякий случай сними. Синяки по-любому будут, — советовали мне, когда я уже переоделась и запихивала пострадавшую униформу в сумку как «вещдок».

Банкет ещё продолжался. Потасовка наделала не так уж много шума в зале, но мне заплатили и отпустили домой.

Я прикинула сколько времени проторчу в травмпункте. Сколько ехать. Что придётся рассказывать, как меня чуть не изнасиловали... И считается ли это «чуть»? Скорее пошлют и наорут, чтобы занятых людей не отвлекала от серьёзных дел.

По правде говоря, Агранский же меня не бил. Сначала просто целовал. Хоть и силой. Когда он стал настойчивее, я стала вырываться. Он уламывал, стягивал одежду и уговаривал молчать. Зажимал рот, но ни разу не ударил. Я озверела, когда из-за него порвала колготки. Они, между прочим, денег стоят. Ещё и ноготь сломала. Он озверел, когда этим сломанным ногтем я расцарапала ему лицо...

Я подумала и назвала при заказе такси адрес дома, а не травмпункта. Тащиться на автобусе я уже была не в состоянии, вторые сутки без сна, руки дрожат, а завтра ещё к семи утра в «женский клуб» на работу.

Хорошо бы прокрасться к выходу незаметно. А лучше через чёрный ход, как уехал сам Агранский. Но надо отдать часы и пиджак, поэтому я пошла через зал. Пониже опустила лицо, но, к счастью, никому не было до меня дела. Вот только и Данилова в зале не оказалось. Оглянувшись, я вышла в надежде, что он курит на улице. Но вместо Великого Писателя там курил только его верноподданный, уж не знаю кем ему этот лысый приходится.

— Простите, вы не могли бы передать Леониду Юрьевичу, — попыталась я вручить ему пиджак. Но в тот неловкий момент, когда он обернулся, рукой разгоняя у лица дым, а я протянула вещь, зазвонил телефон, и мужик подпрыгнул так, словно звонили из преисподней и у него уже поджаривались пятки.

— Как заявился к тебе? Прямо в «Митридат»? Свят-свят-свят! — выкинув окурок, крестился он мелко, пока я переминалась с ноги на ногу и перехватывала из руки в руку пакет с вещами и пиджак. Честно говоря, от последнего так божественно пахло владельцем, что я невольно подняла его повыше и принюхалась. И даже прикрыла глаза, чтобы запомнить этот запах. Какой-то южный, ночной, яркий. Цитрус, ром, кубинская сигара, Хемингуэй. Испугавшись, что стою так слишком долго, я открыла глаза, но коротышка на меня не только не смотрел, даже повернулся боком. — Ксения Андревна, ты уж там помягче с ним. Уж смилуйся, государыня.

Он долго и внимательно выслушивал, что ему говорят. И хоть до меня не долетало из той речи ни звука, стоять рядом было как-то неудобно. Но и пережидать, когда он наговорится, времени не было: подъехавшее такси на мой взмах припарковалось совсем рядом, но так коряво, что перегородило движение.

11. Глава 11. Софья

— Простите, — поскакала я козликом вокруг, пытаясь привлечь внимание лысого. Но тот инстинктивно отворачивался и, затыкая ухо, умолял:

— Ксения Андревна, милая, да не перебьёт он ваш антикварный фарфор. Что он, идиот? Тем более трезвый... Так то были подсвешники, да и те бронзовые. А за зеркало, кстати, поддельное, он потом музею заплатил.

— Простите, — очередной раз попыталась я встрять, оглушаемая гудками клаксонов, застрявших на узкой улочке из-за моего такси машин. — В общем, вот, — повесила я ему на плечо пиджак. Но дядька его не заметил. Тот упал. Мне пришлось вернуться, чтобы его поднять. Ну не могла я доспехи моего рыцаря-спасителя оставить валяться в пыли.