Оскар вскинул брови, и Джаннер, заметив насмешливое выражение лица старшего друга, замолчал. Книготорговец вытер лоб, прижал к лысине трепещущую на ветру прядь волос и спросил:

– Значит, Глибвуд слишком мал для Джаннера? А ты что скажешь, юный Тинк?

Тот принюхался:

– Я хочу пирога с коринкой.

– Джаннер, – сказал Оскар, – мало повидать мир. Если тебе нет покоя здесь, в Глибвуде, ты не обретёшь его нигде. – Он указал на катившийся мимо экипаж. – Эти люди, возможно, кажутся богатыми – но только кажутся. Посмотри повнимательнее – и ты поймёшь, что наряды так называемых богачей потрёпанны и залатаны. Женщины перестали носить серьги и ожерелья. Мужчины не украшают пальцы перстнями.

Джаннер убедился, что Оскар прав. Почему он раньше этого не замечал? Мальчик с досадой кивнул и ковырнул ногой землю. «Видимо, судьба мне сегодня слушать от старших нотации».

– Нет ничего плохого в том, что у тебя пустой карман, дружок. Но если пусто на душе – вот это скверно. Посмотри вокруг. Людям грустно, и никакое количество денег не подарит им радости. Они уже почти и не помнят, что такое смеяться от души.

– Но выглядят они вполне счастливыми, господин Ритип. Мы слышали по пути смех и музыку, – сказала Лили.

– Люди приезжают в Глибвуд посмотреть на драконов, потому что это редкий глоток свободы. Конечно, нас никто не выгоняет из дома и вокруг по-прежнему наша земля, хоть она и разорена. Но это не настоящая свобода, друзья мои. Многие ещё помнят, каково было гулять по городу вечером и без страха ехать верхом через лес. – Голос Оскара зазвучал гневно, и Джаннеру показалось, что старик обращается уже не к нему, а к самому себе. – Но теперь кажется, что Клыки были здесь всегда, что Наг Безымянный вечно правил нами, брал с нас налоги и увозил наших детей.

Джаннер взглянул на сдержанные улыбки вокруг. Он видел, как люди обходили стороной ухмыляющихся Клыков на ступеньках тюрьмы. Веселье скрывало под собой печаль – и Джаннер наконец стал достаточно взрослым, чтобы её ощутить.

Оскар словно очнулся. Он улыбнулся детям:

– Но всё-таки денёк сегодня славный, правда, ребята? Есть время размышлять и время отдыхать. Ну, бегите. Как выразился мудрый Там из Гусиного лога: «Скоро начнётся потеха, пора молодёжи спешить», – он подмигнул, продолжая пыхтеть трубкой, и пригладил прядь на лысине.

Дети, сразу посерьёзнев, зашагали по людной улице. Джаннер, погружённый в раздумья, внимательно посмотрел на командора Гнорма, самого толстого и противного из глибвудских Клыков. Гнорм сидел, задрав ноги на старую колоду, и обгладывал куриную ножку, громко чмокая длинным лиловым языком. Кость он швырнул в бредущего мимо старика, и рядовые Клыки расхохотались, когда бедолага принялся кланяться, стирая брызги жира с лица.

Джаннеру не верилось, что когда-то в Скри слыхом не слыхивали о Клыках.

За тюрьмой, перед маленьким домишкой, в котором находилась печатня, кружком стояли люди и чему-то смеялись. Над головами зевак в воздухе мотались залатанные сапоги.

Джаннер и Тинк с улыбкой переглянулись.

– Пит Носок! – воскликнул Тинк и сорвался с места бегом. – Пошли, Лили! Давай посмотрим, что он там затеял!

Они пробрались сквозь толпу и увидели странного человека, который, расхаживая на руках в центре круга, нараспев повторял «Крылья, лапы и хвосты», дёргая в такт ногами. Щёки у него запали, под глазами залегли тёмные круги, а морщины придавали ему такой вид, будто он долго плакал и только-только успокоился. Одет он был в грязные лохмотья – а на руки до самых локтей натянул старые вязаные носки.

Приезжие бросали чудаку монетки, но с точки зрения обитателей Глибвуда, это было нормальное поведение Пита Носка. К примеру, в начале лета Пит врезался в дорожный столб на углу Главной улицы и Дрожливого переулка. Надо сказать, столб был совершенно безобиден, да и стоял на виду. Обругав его последними словами, Пит вызвал столб на поединок, хотя тот мужественно воздерживался от ответных мер. Пит хорошенько размахнулся, промазал, повернулся вокруг своей оси, как цирковая плясунья из Дагтауна, и рухнул в грязь, где и прохрапел до ночи.