Выяснилось также, что и на работу Вера Ильинична устроилась по настоянию Игоря. Она служила теперь кассиром на продуктовой базе, снабжавшей продовольствием немецкие войсковые части. Игорь сам выбрал для нее это место и через знакомых помог устроиться.

Мелькнул и такой интересный штрих: оказывается, Игорь зачем-то дважды ездил в Жмеринку. Вера Ильинична сказала об этом тоже мимоходом: «Когда Гога второй раз вернулся из Жмеринки…» Второй раз! Зачем? Что он там делал и кто его туда направлял?..

Был уже поздний вечер, когда вернулся Игорь. Он, казалось, нисколько не удивился, увидев Лялю.

– Вот хорошо, что ты пришла. Есть срочное дело.

При этих словах Вера Ильинична тотчас вышла в другую комнату, оставив их одних.

Игорь долго копался под старым комодом, стоявшим в углу комнаты, и, наконец, извлек оттуда пачку бумаги с отпечатанным на машинке текстом. «Листовки», – сразу поняла Ляля. Через минуту она уже читала:

«Немецкие фашисты считают свою армию непобедимой, уверяя, что в войне один на один она, безусловно, разобьет Красную Армию. Сейчас Красная Армия и немецко-фашистская армия ведут войну один на один. Более того: немецко-фашистская армия имеет прямую поддержку на фронте войсками со стороны Италии, Румынии, Финляндии. Красная Армия не имеет пока подобной поддержки. И что же: хваленая немецкая армия терпит поражение, а Красная Армия имеет серьезные успехи. Под могучими ударами Красной Армии немецкие войска, откатываясь на запад, несут огромные потери в людях и технике. Они цепляются за каждый рубеж, стараясь отдалить день своего разгрома. Но напрасны усилия врага… Недалек тот день, когда Красная Армия своим могучим ударом отбросит озверелых врагов от Ленинграда, очистит от них города и села Белоруссии и Украины, Литвы и Латвии, Эстонии и Карелии, освободит советский Крым, и на всей советской земле снова будут победно реять красные знамена…»

– Будем расклеивать? – спросила Ляля.

Игорь молча кивнул.

– Я обещал передать задание для твоего Фомича, – сказал он. – Так вот, можешь дать ему часть листовок. Ты будешь расклеивать в своем районе, он – в своем.

– Хорошо, – согласилась Ляля. – Только, по правде сказать, этого и для меня одной маловато. На один зуб.

Игорь развел руками.

– Чем богаты, тем и рады. Вот скоро, возможно, типографию наладим, тогда дело пойдет по-другому… Ты когда собираешься клеить? В какое время?

– Ночью, конечно.

– Не советую. Лучше утром пораньше. Так спокойнее… Смотри! – с грустной укоризной покачал головой Игорь. Он явно сомневался в Лялиной осторожности…

…Было часов шесть утра, за окнами таяли предрассветные сумерки, когда Ляля, бесшумно собравшись, на цыпочках пройдя мимо спящей матери, выбежала на улицу. Холод пронизал ее, и, чтобы справиться с дрожью, Ляля заставила себя идти спокойно, дышать глубоко и ровно, освободив плечи от напряжения. Она прошла по улице до ближайшего перекрестка, свернула направо в переулок, потом отправилась назад, к своему дому. Кругом не было ни души. Город спал или, может быть, только начинал пробуждаться. Все было продумано заранее: в руке – кожаная плетеная сумка для провизии, в сумке, на самом дне, – листовки и жестяная банка с клеем. Одним движением руки, прямо в сумке, накладывается клей, другим – листовка пришлепывается к стене. Она попробовала проделать это и осталась недовольна собой: слишком долго возилась в сумке с клеем, кисточкой и листовкой, да и наклеила плохо: вон как морщится бумага.

Теперь нужно поскорее уйти на новое место. Главное тут – быстрота. Чем быстрей, тем вернее!.. Ну-ка, как во второй раз? Пальцы нащупали бумагу, расправили, сейчас кисточкой – раз, два, три и четыре. Теперь – ближе к фасаду, к самой стенке, чтобы издали не было заметно. И вот сюда, на ворота, здесь лучше будет держаться!.. А теперь вперед, не задерживаясь…