Как же: в том огромном букете зимой, когда я впервые встретил Её, тоже были розы, и неосознанно пришло решение однажды положить к Её ногам столько роз, чтобы можно было сбиться со счёта, и чтобы с каждым годом это повторялось.

Теперь это случилось; в целом облаке роз с конца июня утопает наша веранда, и, если открыть окна, то некоторые плети, упирающиеся в стёкла, окажутся в комнате, и тогда возможно наслаждаться божественным нектаром королевских цветов сидя за столом, и отцветшие лепестки будут падать на субботний завтрак…

И я начинаю открывать окна на веранде – все до одного! – и плети роз уже касаются моего лица, я тороплюсь, плети царапают руки, но я могу не успеть, нужны розовые лепестки на столе, и как можно больше, нужны бутоны роз над Её стулом. Я знаю, Она проснётся вот-вот; за прожившие почти тридцать лет с Нею я научился чувствовать Её пробуждение; мне захотелось вспомнить выражение Её лица, какое я видел тогда; да, что-то мелькнуло на Её лице, что-то неуловимо-восхищённое, похожее на краткое восторженное удивление из-под смешного мехового капюшона в тот морозный зимний день, когда я протянул свои руки к Её занятым рукам.

Пока мне не удалось этого достичь; иногда всё же кажется, что решение задачи нашей первой встречи стало целью моей жизни, и само решение где-то рядом, очень близко; я ищу и ищу возможности, которые заставят Её обронить на меня такой же взгляд, и вот сегодня, может быть, через минуту, Она войдёт, посмотрит на наши розы над столом, окинет тем взглядом меня, и я, наконец, вспомню, вспомню именно то выражение Её лица, именно тот вопрос Её глаз, когда падал мелкий, редкий снег, и было очень холодно.

Когда мне случается приезжать в этот город, я непременно выхожу на Проспект, и, прогуливаясь пешком, обхожу его два или три раза – ведь это мой Проспект, моя любимая улица того города, который когда-то был моим.

Человек привыкает к месту, где проходит его детство и юность, так уж распорядилась природа. Наверное, не каждое такое место человеку может нравиться, не всегда будут тянуть туда неизъяснимые вибрации души его, но вот то, что свою маленькую родину он никогда не забудет, что она наперекор всем предрассудкам его до конца – это правда. И в этом городе остаются для тебя особые места, которые будут притягивать всю жизнь: двор, сквер, площадь, улица; побывав там ещё раз, ощутишь особый прилив сил, отраду на сердце. Там тебя уже могут забыть, но ты помнишь, помнишь всё, что видел, что было с тобой.

По каким-то неизвестным приметам, чертам, которые сохранились в памяти твоей, стоит только попасть туда, и тогда вдруг тёплой волной пронесутся ощущения, чувства, что были испытаны когда-то, и до мельчайших подробностей вспомнится прошлое.

Наверное, у каждого есть свой микрокосм, свой незримый корень, свои частицы памяти, которые невозможно забрать с родины и увезти куда-то; они навсегда остались там, в городе твоего рождения, твоего детства, твоей юности, и тяга эта вечна, её ничем нельзя уничтожить, её нельзя забыть. Как можно забыть себя, своих близких? Никак. В твою жизнь входила родина, входила по капле, по малой былинке, мгновением каждым, неощутимо и властно, и теперь ты уже мечен ею, ты – Её частица, Её солдат, часть Её сущности.

И это такое же чувство, присущее каждому, чувство неразрывной, родственной связи, и даже больше – ты вышел личностью на свет оттуда.

Очерчен круг становления любого человека на земле; родись он в другом месте, всё было бы иначе: иной человек, иная личность, иная судьба. Проходят годы, люди покидают свои родные места, но чем дальше катится жизнь, тем насущней становится потребность вновь посетить свой родной город, свою улицу, снова пройтись по тротуарам и площадям того прежнего города. Откуда это берётся, что за наваждение нисходит на тебя, и почему такое вообще возможно?