О, ты любишь вилки. Вилки – это же не ложки с их тупой алюминиевой округлостью. И не ножи, хотя ими и удобно подрезать канву истории, вытаскивая на свет изнанку: второй, третий, а то и четвёртый слой. Но вилки – они прекрасны. В их блестящих зубчиках струится жизнь, жизнь параллельных, идущих сонаправленно историй. И от тебя зависит какой из зубчиков станет основным, какой сюжет свяжет одну сцены с другой. Только вилкой можно подцепить мясо твоего романа ровно тогда, когда оно достаточно прожарится на огне вдохновения.

В случае с девушкой вилка несомненна – важный разговор развернёт героев либо к сексу, либо к ссоре, либо к неожиданно прояснённой детали из прошлой жизни. Можно, конечно, использовать супер-вилку, соединить все альтернативы в одной сцене, но это же так скучно. Супер-вилка нередко всё портит: протыкая мясо истории насквозь, будто шилом, она выворачивает наружу внутренние слои, нарушает внутреннюю структуру и на вкус получается не сочный, переливающийся соком кусок, а сухой картон. Нет, к чёрту супер-вилку, у тебя же ювелирное искусство.

Вот уже впереди лесенка перекрёстка с Профсоюзной, и нужно, конечно, перепрыгнуть на другую сторону, к симпатично отреставрированному домику, из-за которого полукруглым боком выступает здание повыше, да тут и улица сама возносится ввысь, в баклажанное небо подкравшейся ночи. А тебя волнует только вилка: секс, ссора или всё же деталь? Ссора, пожалуй, будет смотреться выгоднее, после ссоры – примирение с лёгким намёком на секс, и это хороший задел к переходу в следующую сцену. Да, глава получается огненная, и то ли ещё будет, в твоей голове столько всего крутится…

Радость чуть глушит ощущение неизбежной тени. Она-то уже пробирается мимо часовни церкви Святой Евдокии, и, состроив морду надутому пафосом льву у аляпистого новодела, крадётся к Кремлю.