– Киллан, девочке двадцать, – заступается за меня Лили.

Ещё бы, она сама была инициатором покупки мини-платья с расклешённой юбкой и корсетом, слегка приподнявшим то, что в анатомии называется грудью. Мой первый размер не раз становился предметом стёба Кроу, и я согласилась приобрести эту действительно вызывающую обновку, только чтобы поскорее покончить с многочасовым шоппингом. Я не собиралась так одеваться, но, когда утром увидела реакцию Киллана на свои ноги, судьба платья была предрешена.

– Мне тоже двадцать! – рявкает он в ответ. – Но я не плетусь на светский раут в пляжных шортах.

– Так, что за разборки? – Макс с громким возгласом присоединяется к нашему милому трио, а я уже делаю вид, что увлечена соцсетями, неспешно водя пальцем по экрану смартфона.

– Макс, поговори со своим сыном, у меня скоро трясучка начнётся от его хамства.

– Я вообще-то и твой сын тоже. Подожду внизу вашу идеальную семью! – взрывается Киллан. Услышав в его тоне минорные ноты обиды, всё же поднимаю к нему свои глаза. Нервно скомкав пиджак в руках, Киллан широким шагом проходит мимо и, стрельнув в меня коротким уничтожающим взглядом, скрывается за входной дверью.

– Мне переодеться? – уточняю на всякий случай, чтобы не разжигать конфликт ещё больше. – И, вообще, мне обязательно ехать с вами?

– Нет и да, – отвечает Макс, подтягивая галстук к шее. Его хорошее настроение не пострадало от нашей небольшой перебранки. – Мы – одна семья. Не обращай внимания на Киллана. Наверняка на личном фронте не всё гладко, вот и психует не по делу.

М-да, на личном фронте у него вряд ли трудности, если судить по оперной арии из его спальни сегодня ночью.

Погрустневшая Лили медленно подходит ко мне:

– Адри, я уверена, что он не думает так о тебе на самом деле. – Ага, как же.

– Лили, всё нормально, – подбадриваю её я. – Я привыкла, и меня его слова уже давно не задевают.

Конечно, это враньё. Правда, они задевают странным образом. Мне ещё больше хочется вести себя хуже, чем я есть, чтобы оправдать его ожидания.

– Кхм-кхм, – привлекает наше внимание Макс. – Это чьё?

Мы обе поворачиваемся и видим, как он, с опаской вытянув перед собой руку, двумя пальцами держит женские трусы. Судя по реакции, они принадлежат не его жене. Вздыхаю, смекнув что к чему.

Из Лилиан вырывается какой-то нервный смешок. Она сто процентов догадалась, чьих это рук дело. Если они сейчас узнают про ночные похождения своего сына, ему точно кранты. Мне бы позлорадствовать и сдать этого засранца, но мой рот сам не ведает что творит, когда произносит:

– Это мои. Наверное, выпали, когда я несла кучу белья из прачечной, – подойдя к Максу, я выдёргиваю красную тряпку из его пальцев и зачем-то запихиваю в свою сумочку. Фу, придётся потом её стерилизовать.

– Они по пути залетели за диванную подушку? – изгибает бровь мужчина. Его не проведёшь.

Молча пожав плечами, мол, сама не знаю, как так вышло, я торопливо направляюсь к выходу, чтобы составить компанию «брату» и всучить ему труселя. Заодно стрясу с него сотню баксов за молчание.

– Я тоже подожду внизу, – оповещаю, прежде чем покинуть апартаменты.

– Спустимся через десять минут! – летит вдогонку от Лилиан.

Уже выйдя на улицу, я спохватываюсь, что второпях забыла надеть приготовленный кашемировый свитер. Вашингтонский октябрь хоть и тёплый, но вечерами довольно зябко, особенно в моём наряде с открытыми плечами. Только собираюсь вернуться обратно, как замечаю возле вазона с пышными цветами Киллана, выпускающего колечки сигаретного дыма куда-то к звёздам. Одна рука в кармане брюк, ноги широко расставлены, пиджак небрежно перекинут через плечо. Поза выглядит обманчиво расслабленной, но я-то знаю его истинное состояние.