Совершенно неприемлем для Пушкина В. И. Козлов. Он считает его невеждой, плохим стилистом, гордившимся незаслуженной славой.

В то же время Пушкин доброжелательно отзывался о «легкой» поэзии XVIII века, к которой он относил «лучшую часть» «Душеньки» Богдановича, басни Крылова (о чем он пишет в письме К. Рылееву в начале 1825 года).

Видимо, работая над «Историей Пугачева», Пушкин «открывал» иногда литературные материалы XVIII века. Так, в письме Вяземскому весной 1830 года он сообщает, что обнаружил у Г. Ф. Миллера «донос» Сумарокова на Ломоносова. В статье о Сумарокове Вяземский использовал этот «донос», высланный ему Пушкиным. В этом письме Пушкин сообщает Вяземскому, что его дядя жив, а Дмитриев «очень мил».

Пушкин шутливо замечает в одном из писем Вяземскому в 1825 году, что пока жив Дмитриев, писатели XVIII века могут быть спокойны за свою судьбу.

Неизменно высокую оценку получает у Пушкина творчество Крылова-баснописца. Он считает Крылова выразителем «духа русского народа». В связи с выходом в 1825 году в Париже перевода басен Крылова с предисловием Лемонте Пушкин выступает со статьей «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова», опубликованной в 1825 году в журнале «Московский телеграф». Пушкин отвергает мысль Лемонте о том, что главное в деятельности Ломоносова было его стихотворство, и в частности псалмы и оды. Отвергает Пушкин и мысль Лемонте о том, что Крылов не знает ни одного европейского языка, кроме французского. Крылов знает основные европейские языки и, кроме того, древнегреческий, говорит Пушкин. Он предпочитает Лафонтену Крылова, хотя не отрицает, что для французов важнее Лафонтен как выразитель духа французского народа. В отличие от французского простодушия, характерные черты русского человека, по мнению Пушкина, «веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться».

В «Полярной звезде» за 1823 год А. А. Бестужев выступил с обзорной статьей «Взгляд на старую и новую словесность», которую Пушкин в целом одобрил. Его замечания относятся лишь к творчеству двух писателей XVIII века – А. Н. Радищева и В. И. Майкова. По мнению Пушкина, «холодный, однообразный Н. П. Осипов, автор «Энеиды», вывороченной наизнанку», менее заслуживает похвалы, чем В. И. Майков с его поэмой «Елисей, или раздраженный Вакх». В письме Бестужеву 13 июня 1823 года Пушкин подробно анализирует, по его словам, «забавного», «истинно смешного», «уморительного» «Елисея…». Он цитирует строки обращения поэта к «порткам», разговор Зевса с Меркурием, сцену, где герой падает в песок:

Смешно, а значит, полезно для здоровья, говорит Пушкин. Но самое серьезное замечание Пушкина вызывает отсутствие в статье Бестужева имени Радищева. «Как можно в статье о русской словесности забыть Радищева? – спрашивает он. – Кого же мы будем помнить?» Это замечание в письме Бестужеву относится к 1823 году и свидетельствует о том, что Пушкин придавал творчеству Радищева большое значение. Почти в течение десятилетия Пушкин ни в какой форме не реализует этого высокого мнения о Радищеве: видимо, он не хотел размениваться на мелочи, собираясь посвятить ему большой труд. Это подтверждается работой Пушкина «Путешествие из Москвы в Петербург», которую он написал в конце 1833-го – начале 1834 года. Сразу после окончания работы над «Путешествием…», и одновременно с ним, Пушкин работает над «Историей Пугачева». Не исключено, что мысль об «Истории Пугачева» навеяна ему радищевскими материалами, включая замечание Екатерины II о Радищеве: «Бунтовщик хуже Пугачева». Обе работы по времени создания и проблематике стоят рядом. Видимо, «хуже Пугачева» воспринимают Радищева и при Николае I, так как цензура не пропустила «Путешествие» Пушкина, хотя он сделал все, чтобы убедить цензоров в её безопасности для властей.