– А это как? – Аська пару раз повернулась и скривилась, посмотрев на отражение в зеркале. – Не то, да?

– Вообще не то, Ась. Шорты и майка топчик были, а тут… Как бабуля какая-то в мешке.

– Ну да, – протянула девушка. – Точно бабулька, – кивнула сама себе и снова скрылась за дверцей.

– Аська, – позвал Егор.

– Ну.

– А у тебя соски розовые или коричневые?

– Ниделин! Ты что, решил сегодня проверить себя на бессмертность?

– Прост интересно же.

– Интересно ему. Ты, вообще, о чем-нибудь другом думать можешь?

– Могу, – кивнул Егор. – Вот, например, «Чокопай».

– А при чем тут «Чокопай»? – удивлённо спросила Аська, выныривая в шортах и рубашке.

– У Кокориной соски чернющие и огроменские, как «Чокопай». Раньше ел их, а теперь воротит.

– Кобелина! – прыснула девушка, мотая головой. – Тебя и могила не исправит! Пошли.

– Фу! Там скучно и одиноко, – Егор поднялся с дивана и обреченно вздохнул. – В майке было прикольнее.

– Обойдешься! На Кокорину слюни пускай.

– Бу-э-э-э… Как вспомню это желе…

– Ага, рассказывай. Потопали уже.

Впервые за последнее время на песчаном пятачке, скрытом от глаз прохожих непроходимой стеной ивняка, Аська с Егором беспечно валялись на пледе и загорали. Без зубрежки, учебников, тетрадей и нервов. Смотрели на зеркальную гладь реки, щурясь от солнца, включившегося неделю назад на максимум. Оно шпарило с такой силой, что сразу же нашлись смельчаки, решившие открыть купальный сезон – где-то вдалеке раздавались громкие всплески и следом резкие визги. Вода еще не прогрелась до более-менее нормальной температуры и обжигала горящую от солнца кожу своими ледяными объятиями. Неделя сперва тоже решил, что можно хотя бы разок окунуться, но когда зашел по колено в воду, пальцы на ногах скрючило, а икры прострелило от спазмов. Выскочил пулей обратно, растер ноги и на каждый всплеск мотал головой, негромко комментируя услышанное одним словом: «Придурки.» Лето обещали аномально жарким, и накупаться вдоволь времени точно хватит. Тем более что нависавшая участь отправиться в армейку вроде как уже и не была проблемой, вымораживающей мозг. А вот Синицина со своими стонотствами про дачу превратилась в дятла – при каждой встрече начинала канючить, хлопая ресницами, уговаривать и напоминать про тот самый бартер, который обмен. В ход шли даже заманчивые предложения надыбать из папкиной коллекции коньяков бутылочку чего-нибудь очень редкого. Все, что угодно, только приедь. И ведь самый смех думал напоследок замутить именно с Синицей, чтобы никого из их с Глызиной компашки не оставить без внимания, а теперь от одной мысли об этом становилось мерзко. М-да…

Аська перевернулась на живот, подставляя под лучи солнца филейную часть в плавках с ало-белыми полосками. Егор мельком глянул из-под ресниц на эти полоски и, хмыкнув, тоже перевернулся. Уткнулся лбом в скрещенные руки, загоняя поглубже зашевелившийся интерес. Гадкий утенок Половинкина со своей несуразной косой, за которую ее дергали все кому не лень до восьмого класса, как-то незаметно расцвела и стала не просто конкурировать с мажорками по привлекательности, а переплюнула их одним махом. И теперь русая коса, в руку толщиной, и детские конопушки на лице и руках стали предметом тихой зависти у самой Глызиной и иже с ними. Там, где им приходилось штукатуриться, Аська даже губы не красила – не за чем.

– Половинка, – гнусаво произнес Егор, не поднимая головы.

– У?

– А ты чего такая красивая стала, а?

– Да?

– Угу.

– Я не специально. Само как-то, – рассмеялась Аська, приподнимаясь на локтях. Посмотрела на ежик волос на затылке Недели и, не удержавшись, легонько хлопнула.