Я положила колено на диван и кошкой стала пролезать к нему. Медленно и плавно. В его штанах уже зашевелился большой толстый ствол. Я видела это и у меня перехватило дыхание от возбуждения.

Я уже была над ним. Запах мужчины, голодного и сдерживающего свою агрессию пассивно наблюдая за моим змеиным танцем над ним. Меня предупредили, что нужно сначала его как следует завести и лишь потом можно приступать к делу иначе можно схлопотать пощечину.

Я наблюдала за тем, как он возбуждается и ему все труднее сдерживать себя. Я касалась ЕГО грудью, словно случайно… Закрывала глаза и вдыхала его запах прикусывая нижнюю губку. Моя нетронутая девочка была уже очень мокрой. Тем более, что на мне не было трусиков. Я стала целовать его в шею…

Его рука легла мне на поясницу и медленно заползла в штаны. Его огромная лапа легко вместила в себя мою правую ягодичку и тут он сжал её с силой… Я застонала и упала на него прочувствовав всю твёрдость его намерений… Я пыталась, не касаясь его кулачками, опереться на его грудь, чтобы продолжить, но он с силой прижал меня к себе… Я хотела, чтобы он снял с меня штанишки и оттрахал как последнюю сучку.

Я подняла голову и откинула свои светлые волосы, чтобы поцеловать его в губы.

– Не так быстро.

Он продолжал: я думаю мы подружимся – сказал он на русском.

Его акцент уже стал моим отдельным фетишем, потому что на деле он сказал что-то вроде: «Дружба ты и я делать долго». Но я попытаюсь передать его интеллигентный тон:

● 

Я вижу ты быстро учишься… И танцы и кожа и умение «обходиться» с мужчиной…

Он покатал виноградинку по губам и раскусил:

– Тебе понравилось учиться, нее так ли?

– Да. – дрожащим от страха и возбуждения голосом прошептала я.

– Тогда ты будешь учиться у меня не только этому…

Со следующего утра я попала в его тренировочный лагерь, где училась стрелять, скрываться и читать натовские карты на равне с его головорезами. Эти громилы и посмотреть в мою сторону боялись. Все знали, чья я и кому принадлежу и телом…и сердцем.

Мою жопу рассматривали, мою жопу обсуждали, но никто ее не трогал. В тренировочном лагере каждый головорез знал, что «белая сука» – личный интерес Джамаля.

Это давало мне некоторую свободу, которая после долгого заточения в гареме кружила голову.

Уши закладывала от стрельбы. Я стояла в узком ущелье, метрах в ста от нас были выставлены мишени. Мишени Альбека, Рамиля, и Юсупа были расстреляны в мясо. Моя же болталась на ветру не тронутой, хоть я и расстреляла все патроны.

«Подойди»,– прохрипел его настойчивый бас.

Строгий голос Бахтияра, тренера по стрельбе перекрикивал шум отлетающих гильз.

Высокий, накачанный, замотанный в пустынного цвета хаки одежды, он укрывался в тени, пока мы жарились на испепеляющем солнце.

«Плохо Стреляешь»,– с сильным акцентом, но по-русски попытался сказать он.

Я стояла и жмурилась от солнца, понимая, что он пялится на веснушки на моем сморщенном носике. Таких тут ни у кого нет. Светлые волосы были убраны в тюрбан, но глубокое декольте сколько его не вытирай моментально наполнялось потом.

«Очень плохо»,– он недовольно и с прищуром покачал головой.

Бахтияр еще раз очертил взглядом мой силуэт песочные часы, большую упругую грудь, тонкую талию подчеркнутую коротким топиком и крутые бедра не уступающие в объёмах восточным красавицам, и только после этой инспекции перелистнул истрепанный блокнот с записями стрельб.

«Женщина должна уметь направить ствол. Иначе все выстрел мимо»,– зазвучало из его уст как афоризм.

По его ухмылке я быстро поняла, что он нарочно подобрал такие двусмысленные слова.