Впрочем, и это всё надумано, нагнано ветром. Мысль ничего не значит, если она не приводит к действию. Но их столько в уме ворошится! Не зря, видимо, придумали самоанализ, чтобы человек мог отучиться в самом себе. Не то, чтобы очутиться, но осознать, каков он есть внутри.

А что с этим делать? Не знаю. Просто, так понятней становится всё. Даже то, что не поддаётся нормальному объяснению. Да, и не надо ничего объяснять. Движение жизни – оно гораздо важнее всего, что может прийти на ум. Но движение ума – это тоже жизнь.

Так, мы, сейчас, о чём рассуждаем?!

Никогда не говори мне о жизни, и тем более, о самоисцелении. Я никогда не пойму этих разговоров. Потому, что они вредны. Тривиальные беседы, видимо, для того и существуют, чтобы не нагружать голову тяжёлыми размышлениями. Или, во/всяком случае, их должно быть совсем немного. Лишний груз на мои, без того, хрупкие плечи. И немного няшки.

Взгляни вокруг – травка зеленеет, небо ясное, птицы пищат скорее, чем поют. Ну, зачем, так сразу, пусть останется эффект фантазирования. Пусть птицы поют, а небо всегда ясное. Пусть глупость выглядит, как поступок влюблённого человека.

Моё сердце, требует этой нежности и наивности. От брани, постоянного искривления позвоночника, когда работаю, не успевая сообразить, на что уходят деньги, я устаю от этого так, что нет никакого рвения поехать, например, на речку, поймать в речке рыбку, или просто, глядеть, как течёт она, не зная ни печали, ни радости, ни сколько/нибудь человеческой обиды, торчащей занозой, постоянно мучающей.

Моя душа, вовсе не стремится к переменам, как могло бы показаться, но всегда остаётся при мне, как нечто такое, чего лишены те, кому она не принадлежит.

Душа – это состояние.

Сколько же вам требуется времени, чтобы понять, зачем человеку смирение? Ведь это своего рода крыша над головой. Чувство защищённости, уюта, комфорта. К нему приходят только добрые люди. Все остальные обитают на дне.

Ненависть, неожиданно всплывающая из глубин моей порочной души, её необходимо сдерживать. Потому мне и приходиться каждый раз извиняться за своё поведение. Это та сторона моего существа, что не даёт покоя никому, даже мне. Оттуда прорастают самые дикие желания. Человеку с такой темнотой нет места среди людей.

Самое ужасное, что можно было бы придумать – это пытаться жить, как в древности. Тогда люди были жестокими. Как минимум. Но многие были, словно хищные животные. В такой атмосфере тяжело жить. И вообще, здесь можно не заводить речи о простых радостях, которые возможны в современном мире.

На какие низости способен человек, если речь заходит о том, что его эго, его начало, его смерть близится. Но, тем не менее, он заставляет себя жить, страдать, цепляться за каждую мелочь.

Страдающий, говорят, живёт дольше.

Невыносимо смотреть, как скандалят, не пытаясь друг другу помогать, не различая слов, не в силах остановить спонтанные мысли, которые, если разобраться, к делу не имеют ни малейшего отношения.

Переходя реку вброд, только и приходиться думать о том, чтобы самосохраниться. Всюду сплошные хозяева. Лишь ты унылым видом портишь здешнюю природу. Если тебе нечего делать, то занятий тебе найдут быстро. Начиная с того самого момента, когда ты приехал, лишь погостить. Ну, мы и сразу догадались, что приехал ты с чемоданом, но не… – что? Боюсь сказать.

Снова отправишься в путешествие. То есть, куда глаза смотрят. На телефонные звонки, даже никто не отвечает. И никто не желает справиться о состоянии моего здоровья. Одинокие, говорят, тоже долго живут. Тянут жизнь, день за днём, не смотря на все невзгоды.