Охотник (эвенк) женат, но бездетен, и совсем беден. При встрече с ним «волосатый» издалека машет ему куском красного сукна и оказывается люто голоден и тут же поедает брошенную ему охотником мёрзлую тушку зайца [Долгих, 1976, с. 152]. Далее, войдя в избу «волосатых», охотник обнаруживает спящих – трёх мужчин и девушку, «лицо белое, красивое, сама большая».
Охотник очень захотел её, и далее следует замечательная беседа.
«Парку сбросил и рядом с ней лёг. Немного толкнул её. Она спит, не слышит.
– Эй, что буду делать?
Тут она проснулась.
– Ты что за человек?.. Однако, тебе что-то надо от меня?
– Как не надо. Маленько-то тоже надо.
– Это, по-моему, худо. Почему ты так делал? Разве так делают? Ты меня знал?
– Нет, не знаю.
– Конечно, не знаешь… Тебя учить надо, другой раз тогда не будешь так делать. Ты кто? Бедный?
– Бедный.
– Что надо?
– Жизнь надо. Совсем я беден.
– Если жизнь надо, тогда помогу. Если бы ты ко мне не лез, хорошенько бы я помогла. Теперь только немного помогу. Без чего-нибудь всё-таки не отпущу.
Близко от себя достала девка чёрную мягкую шкуру. Шерсть как серебро.
– Это унесёшь с собой. Грамотные люди посмотрят и цену скажут. Она очень дорогая. Это дам. У меня три брата. Как ты выйдешь, я им скажу про тебя, потому что твою дорогу они все равно увидят… На улицу выйдешь, скорее уезжай. Дойдёшь до своих, про нас не говори. Может быть, много гостей к нам будет. Это худо, неладно будет. Сохрани тайну».
Охотник ушёл домой, они с женой «куда-то далеко к русским ушли», те подивились, но дали целый мешок денег, на что он купил 20 нарт товара.
Нам здесь важно следующее. Какие-то русские («волосатые»), живя в дальней тундре, владеют драгоценной пушниной, которая в тундре неизвестна. Они боятся других русских (тех, из тайги, где знают цену пушнине). Далее, русская девушка в дальней тундре являет охотнику столь высокий нравственный уровень, что рассказчик с трудом находит в своём лексиконе нужные слова. Она сообщает охотнику, что свободна («волосатые» ей всего лишь братья) и могла бы подарить ему больше, чем богатство, если бы он вёл себя приличнее. Но даже и такого негодника она всё же делает богатым, ничего не требуя взамен и ничего не прося, кроме сохранения тайны.
Если учесть, что «волосатый», чтобы его заметили, машет сукном и люто голоден, то историческая канва легенды проясняется. Какие-то русские, включая девушку, именно так вышли к таймырцам, владея огромными ценностями и в то же время умирая от голода. Эти русские уже боялись соплеменников (и, в самом деле, как мы знаем, Хабаров объясачил всех, включая русских).
Когда это могло быть? Долгих заключил, что всё в избе «очень похоже на быт русских промышленных людей XVII в.» [Долгих, 1976, с. 325], но возможны более точные оценки. Незнание русских людей туземцами вряд ли реально позже 1640-х годов даже для самых северных племён. Наоборот, регулярная торговля с местным населением сложилась позже.
7. Русская старина и советские полярники
Об открытии стоянок у мыса Фаддея все авторы пишут приблизительно одинаково. Вот пример:
«Осенью 1940 года отряд с научного судна "Норд" в составе топографа Н. И. Линника, гидрографа А. С. Касьяненко, матроса П.Я. Кирина и моториста Е. В. Истомина производил работы на северном острове архипелага Фаддея. 14 сентября… Кирин неожиданно натолкнулся на медные котлы, торчавшие между разрушенными каменными глыбами. Сначала его сообщению не придали большого значения, в отряде предположили, что котлы эти остались от экспедиции Руала Амундсена 1919 года… Потом всё-таки решили осмотреть находку. Между камнями возле котлов, были обнаружены топор, ножницы, сковородки, колокольчик, медная гребёнка и несколько голубых бусин.