Интересно, что отставной военный делает здесь?

– Садитесь, комиссар – коротко бросил Ростерчер, рукой указав Геннадию на вырастающее из пола кресло. По хмурому тону своего начальника и серым лицам его гостей Дорохов понял, что случилось что-то очень и очень неприятное. Он торопливо прошел к указанному ему месту и, усевшись поудобней, всем своим видом стал показывать, что готов внимательно выслушать всё, что ему скажут.

– Вот наш лучший сотрудник, старший комиссар Дорохов Геннадий Валентинович, – представил Гордон своего подчинённого. Затем он обратился уже к Дорохову – Комиссар, это майор Нахалетов, а это Фридрих Вайс.

– Генерал, – кивнул головой полицейский, давая понять, что узнал его.

– В отставке, – добавил старик. – Сейчас я просто консультант.

– Гена, выслушай этих людей как можно внимательней, дело действительно очень серьёзное.

– Да, именно так, комиссар, – взял слово отставной генерал, слегка повернув изборожденное морщинами лицо к Дорохову.

Гости Ростерчера говорили попеременно: в основном слышался голос Вайса, но иногда тот кивал майору, и Нахалетов подробно рассказывал о деталях, в которых был более осведомлён, чем старик. Комиссар слушал внимательно, при этом успевая проглядывать глазами проецируемую на сетчатку информацию о генерале и всплывающие инфосферные гиперссылки на термины, которыми периодически пользовались военные. Обрабатывать поток данные ему помогали мозговые имплантаты – вещь нынче вышедшая из моды но всё ещё незаменимая для людей, чья профессия не всегда даёт возможность подключиться к вычислительным мощностям интеллектуальных компьютеров.

О том, что впереди ждёт много головной боли, Геннадий догадался уже после того, как выудил дополнительную информацию об отставном генерале. Вайс до происшествия на Шат’рэ был значительной фигурой не только в армии, но и почти наравне с маршалом представляя военных в Мировом Совете. Хотя многие детали досье оказались закрыты даже для комиссара с его уровнем допуска, удалось понять, что Фридрих последние пятьдесят лет занимался «угрозами неопределённого генезиса». Уже это порождало нехорошее предчувствие. Но дальше всё стало только серьёзней.

Строго говоря, в начале двадцать пятого века дел у армии почти не осталось. Человечество не воевало больше ста лет и на горизонте не виделось причин, способных в корне изменить ситуацию. «Звёздных войн», которые начали мерещиться людям даже раньше, чем в космос запустили первый искусственный спутник, вести оказалось не с кем: все цивилизации, с которыми имело дело человечество, либо не могли обнаружить землян из-за разного уровня технологий, либо давно прекратили своё существование, оставив после себя лишь причудливые руины. Даже появление мелькран принципиально не изменило ситуацию: всё разрешилось миром, и большинство населения Обитаемых миров считало, что и конфликт и вовсе не возник бы, не спровоцируй его военные.

И всё же в галактике существовали места, где грубая сила спасала жизни. Например, Мефисто – мир, от полюса до полюса покрытый бесконечными жаркими джунглями, которые постоянно росли, перемещались, двигались, отчего с высоты птичьего полёта казалось, что поверхность планеты словно кипит. Сказать, что биосфера планеты была агрессивной, значит сильно преуменьшить действительность. Всё в кошмарных джунглях стремилось сожрать, уничтожить друг друга, местные пищевые цепочки сводили учёных с ума. Опасность представляло всё – от микроскопических грибов, колонии которых буквально разъедали за сутки что угодно, до стотонных аморфных «амёб», переваривавших любую органику, на которую наваливалась их туша. Местные растения были столь же симпатичны: стоило близко подойти к мирно висевшей лиане, как та хватала тебя, опутывала и начинала прорастать в тело усиками, стремясь выкачать из организма все соки. Деревья могли внезапно сорваться с места, прыгнуть на человека сверху, и, придавив всем весом, начинали всасывать, что осталось.