Они осмотрели Митилену и посетили близлежащие города – Тиринф, Илиум и Дикти. Они познакомились с индустриальными комплексами, с генераторами атомной энергии, фермами и школами. Они присутствовали на заседании Совета Путеводителей – где и Ральф, и Бетти выступили с краткими речами – и обратились к населению Приюта по телевидению. Их слова размножили и распространили все агентства новостей на планете.

Они слушали музыку на склоне зеленого холма – оркестр играл в тени гигантских дымчато-черных деревьев. Они любовались живописью и скульптурами мастеров Приюта в музейных галереях, в частных домах, а также на площадях и в общественных учреждениях. Они прочли несколько местных литературных произведений и познакомились с научными достижениями Приюта, примерно эквивалентными земным. И все это время они поражались тому, как много успело сделать такое небольшое число людей всего лишь за два с половиной века.

Они заходили в лаборатории, где триста инженеров и ученых пытались найти сочетание магнитных, гравитационных и вихревых полей, позволявшее совершать межзвездные полеты. Ученые напряженно, затаив дыхание, наблюдали за тем, как Ральф Велстед осматривал их аппаратуру.

С первого взгляда он понял, в чем заключалась суть их проблемы. В свое время он читал о таких же экспериментах, проводившихся на Земле триста лет тому назад, и о фантастической случайности, благодаря которой Роман-Фортески и Глэдхайм сумели заключить генерирующую матрицу в кварцевый додекаэдр. Только такая же невероятная случайность – или информация, предоставленная Ральфом Велстедом – позволила бы ученым Приюта разгадать секрет гиперпространственного двигателя.

И Ральф молча, задумчиво вышел из лаборатории, провожаемый разочарованными взглядами технологов. Бетти тоже смотрела ему вслед – с удивлением – и на протяжении оставшейся части дня между ними сохранялось некоторое напряжение.

Поздно вечером, в тот же день, они лежали в темноте – тревожно, не смыкая глаз, чувствуя давление мыслей, обуревавших их обоих. Наконец Бетти нарушила молчание – настойчивым тоном, не оставлявшим сомнений в ее чувствах: «Ральф!»

«Да?»

«Почему ты ничего не сказал в лаборатории?»

«Осторожно! – пробормотал Ральф. – Нас могут подслушивать».

Бетти презрительно рассмеялась: «Мы не на Земле. Здесь нам доверяют, они – порядочные люди…»

Настал черед Ральфа рассмеяться – точнее, невесело усмехнуться: «Именно поэтому я ничего не говорю, когда дело доходит до гиперпространственного двигателя».

Бетти замерла: «Что ты имеешь в виду?»

«Я имею в виду, что эти люди настолько хороши, что… будь я проклят, если я их испорчу!»

Бетти расслабилась, вздохнула и медленно спросила – понимая, что поднимает исключительно трудный и спорный вопрос: «Почему ты считаешь, что это их испортит?»

Ральф Велстед фыркнул: «Это предельно ясно. Ты была у них в домах, читала их поэтов, слушала их музыку…»

«Конечно. Эти люди проводят каждую секунду своей жизни в… ну, скажем так, в состоянии экзальтации. В неслыханном и невиданном доселе состоянии преданности созиданию!»

Ральф мрачновато отозвался: «Они живут в состоянии величайшего заблуждения, когда-либо наблюдавшегося в человеческой истории, и приближаются к чудовищному разочарованию, к катастрофе. Как человек, напившийся до одурения и собирающийся взлететь с края крыши».

Бетти посмотрела на мужа в темноте: «Ты с ума сошел?»

«Сегодня они живут в состоянии экзальтации, как ты сама сказала – но что будет, когда этот радужный пузырь лопнет?»

«Почему бы он лопнул? – не сдавалась Бетти. – Почему они не могли бы…»

«Бетти! – холодно и язвительно прервал ее Ральф Велстед. – Ты когда-нибудь видела общественный парк на Земле после праздника?»