Илья громко рассмеялся и откинулся на спинку кресла. В этот момент открылась дверь и Таня вздрогнула, но, увидев, что вошел Андрей, с облегчением выдохнула. Он хотел что-то сказать, но Илья, нахмурив брови, как на нежданную помеху, приложил палец к губам, а затем замахал на Андрея руками. Тому ничего не оставалось, как только прошествовать к своему столу и плюхнуться в кресло.

– Ничего, – улыбнулась Таня, обращаясь к Ольге. – Это пробный шар. Если понравится, то всегда будешь так внимательно смотреть. Так вот. Среди музыкантов, слева, одетый в белое изображен сам Веронезе играющий на виоле. Двигаемся слева на право, как обычно. Рядом с Веронезе художник Бассано, с корнетом, затем изображен Тинторетто, о котором я думаю рассказывать не нужно, с малой виолой и четвертый музыкант, с бас виолой в руках – официальный художник Республики, Тициан. Все эти изображенные великие художники были соперниками. Правда, когда картина была написана, Тициана уже не было среди живых. Он умер от холеры, прожив длинную и плодотворную жизнь.

Дверь комнаты резко открылась и Юлия быстрым шагом направилась к окну. То, как она вошла, как держала гордо голову и, как долго, с напряжением во всем ее поджаром теле, смотрела в окно, говорило, что она очень не довольна.

– Надеюсь, Татьяна Владимировна закончила свою лекцию о великом художнике Веронезе? Она у нас умная и может вещать часами и, практически, на любую тему. Такая она у нас, особенная. Мы ей не чета.

Все это Юлия произнесла громко с надрывом, и театрально разводя руками, как бы говоря, что тут ничего не поделаешь. Таня, как и другие в комнате, понимала, что та издевается.

– Как у вас, господа, душно. Мне позволительно открыть окно? – продолжая ерничать, Юлия стала открывать створку окна. – Коллеги, пробелы в образовании нужно ликвидировать самостоятельно. Здесь не аудитория учебного заведения, а место вашей работы. А уважаемой Татьяне Владимировне, следует обратиться в какой-либо дворец творчества и читать лекции пенсионерам

Таня разрывалась между «Спасибо за совет» и «Пошла ты к черту», но помолчав пару секунд, в качестве компромисса прохладно улыбнулась и сказала:

– Чтобы закатывать истерики на публике, нужна дерзость, а дерзости тебе не занимать. Любому фору дашь! Но чтобы их не закатывать, нужно мужество, а вот мужества тебе как раз недостает. Ты должна была это уже понять, но «мы не спешим верить в то, во что верить не хочется».

– Как всегда твои умные слова, в кавычках, за которыми ничего не стоит, – с ехидной улыбкой сказала Юлия, собираясь сесть в кресло.

– Слова, за которыми ничего не стоит, не мои, а Овидия.

Юлия так и осталась, стоять молча, словно онемев. На лице отпечаталась растерянность. В комнате было тихо. Затем скрипнуло кресло, и снова воцарилась тишина.

Таня молча смотрела в экран компьютера, затем, резко повернувшись, посмотрела на Юлию, словно впервые ту увидела, и ей на ум пришла мысль, что в той привлекает незаурядный ум, смелость суждений и она, как и многие другие, бабочкой полетела на огонек. Потом нарочитая Юлина бестактность, ошарашила ее настолько, что она на время потеряла ориентир. Кирилл, его дружба с сестрами Вележевыми с одной стороны, и эта бестактность на гране наглости, окончательно, оттолкнула ее от Юлии. Почему Кирилл не видел этого? Сейчас, глядя на нее Тане вспоминались студенты, с которыми ей пришлось учиться, с виду робкие, а дочери и сыновья состоятельных родителей, пользуясь их тактичностью, своим поведением бессознательно, а возможно и сознательно, причиняли боль и унижали своих товарищей по группе. Вот и сейчас Юлия взглянула на Ольгу с откровенной неприязнью. Ольга, заметив ее взгляд, съежилась и замерла.