– Хотя бы – да, – процедил он сквозь зубы.

– Уже хорошо. Значит, ты не безнадежен.

«А вот и пряник», – отметила про себя Таня.

– Это здание было построено по индивидуальному проекту специально для аптеки, которая занимала два нижних этажа, а на верхних этажах размещались лаборатории, склад и столовая для сотрудников. Еще в начале девятнадцатого века аптеку выкупил первый из Феррейнов – Карл Иванович. Последним ее владельцем был Владимир Феррейн, который после революции переехал в Крым, где скончался в 1918 году.

– В эту аптеку меня посылала мама, – засмеялась Таня. – Она считалась ее самой хорошей, и была под номером один. Мне нравилось там бывать. Так и говорили: в первой аптеке или в аптеке у Феррейна. Юль, помнишь? – Таня развернулась в сторону Юлии. – Там, на первом этаже, еще стояло чучело медведя.

Юлия задумчиво закивала головой в знак согласия.

– Мне его было всегда очень жалко. Он мне казался очень одиноким.

– И пыльным, – засмеялась Таня.

– Именно, – согласилась Юлия. – Внутри аптеки было красиво и интересно. Резные ящички, на втором этаже огромные зеркала. Когда ее построили, она считалась крупнейшей в Европе. А медведь – это особая статья. Владимир Феррейн, – последний ее владелец, – поскольку увеличилась популярность лекарств на медвежьем жире, в рекламных целях приобрел живого медведя. Его каждый день водили на водопой на Лубянскую площадь, где животное могли видеть потенциальные покупатели.

– Вот почему иностранцы говорят, что у нас в Москве по улицам медведи бродят, – засмеялся Андрей. – Это все немцы нам устроили. Надо полагать, что на Лубянской площади был водоем?

– Был. Там был фонтан, – сказала Таня и подумала, что влезла в чужую историю. – Извини, Юлия. Я это знаю из другой истории.

– А что случилось с мишкой? – плаксивым голосом спросила Ольга. Все уже забыли о ней, а она стояла посередине комнаты и внимательно слушала.

– «Птичку жалко», – засмеялся Андрей.

– Не волнуйся, – стала утешать ее Юлия. – У мишки было все хорошо. Для него при аптечной конюшне устроили специальный вольер, и он там жил долго и счастливо, а… потом… сделали чучело, которое стояло в аптеке. А сейчас у тебя закроется кондитерская.

Ольга кивнула головой и подошла к Тане.

– А что случилось с фонтаном? – поинтересовался Илья.

Юлия пожала плечами.

– Не волнуйся, – в тон Юлии проговорила Таня. – У фонтана было все хорошо. Этот один из старейших фонтанов Москвы, носящий название Никольский, после реконструкции Лубянской площади был перенесен во внутренний двор Александринского дворца в Нескучном саду. Я надеюсь, что всем понятно, что свое название фонтан получил от Никольских ворот Китай-города. Фонтан детище русского скульптора итальянского происхождения Джованни Витали.

– Удивительно, – пробурчал все еще сердитый Илья, – аптека, детище обрусевших немцев, фонтан – итальянца, а где наши умельцы?

– Спокойно, – Таня подняла ладонь, – есть и наши умельцы, а в данном случае – Россия стала второй родиной для талантливых людей, а это дорогого стоит. Уверяю тебя, если умные, предприимчивые, талантливые люди оставались жить и творить в России, а таких было не мало, то это значит, что им у нас было хорошо.

– В Нескучном саду? – Илья задумчиво посмотрел на Таню. – Это не тот фонтан с фигурами четырех мальчиков, которые поддерживают большую чашу из красного полированного гранита? Я, кажется, его видел.

– Да-да. Это именно он. Каждый из мальчиков олицетворяет русскую реку – Волгу, Днепр, Дон и Неву.

– Ну, допустим теперь Днепр украинская река, – съехидничал Андрей. Таня быстро бросила на него испепеляющий взгляд.