Возможно ли совмещение этих двух типов понимания в одном сознании? – это проблема и переводческая, и образовательная, и межкультурного обмена. Мне кажется, что эта проблема имеет одностороннее решение: немцы и русские имеют шансы понять американцев, но у американцев, реально, – никаких шансов нет.

Тема понимания и мышления – традиционная проблематика методологических обсуждений и размышлений. Настоящий обзор имеет скорее образовательное, чем конструктивно-теоретическое значение, во всяком случае, жаждущие новизны, тем более – скандальной или эпатажной новизны вряд ли удовлетворят свою жажду и потому могут не беспокоить себя чтением этого небольшого и скромного эссе.

Вопрос соотношения и различий между пониманием и мышлением традиционно рассматривается в схеме мыследеятельности, состоящей из трех основных слоев: мыследействия, мысль-коммуникации и мышления.

Понимание в этой схеме никак не отражено, но предполагается, что оно ортогонально этой схеме, пронизывает ее всю (трудно представить себе мышление, коммуникацию и действие, не окрашенные пониманием.

Вместе с тем, можно выделить две плоскости, секущие эту схему и отражающие основные структуры понимания.

В порезе между мысль-коммуникацией и мыследействием в глубину уходит ситуативное понимание – понимание, позволяющее нам взаимодействовать более или менее согласовано. Это понимание не выходит за пространственно-временные рамки ситуации, эфемерно и неповторимо: в любой другой ситуации придется строить новое понимание, даже среди одних и тех же персонажей.

Здесь же располагается и уходит вглубь эмпирическое понимание, сугубо индивидуализированное. Основанное на личном опыте каждого, а потому бесполезное в коммуникации: каждый помнит и ссылается только на свой опыт. Назвать эмпирическое понимание пониманием можно с большой натяжкой: это скорее сканирование по понимаемому с позиций опыта (было или не было уже такое либо подобное, похоже или не похоже это на предыдущее или кажется невероятным и невозможным и так далее). Эмпирическое понимание – самое массовое и распространенное, настолько, что можно утверждать: люди пребывают в тотальном взаимонепонимании. При этом, каждый старается считать свое понимание самым правильным: то ли в силу продолжительности опыта, то ли его свежести, то ли драматичности.

Так как ситуативное понимание эфемерно, а эмпирическое сомнительно и потому, что и то и другое – банально, то можно пренебречь этим пониманием, оставив его для коммунальных склок, сцен ревности и строителей многочисленных и разнообразных Вавилонов.

Значительно важней и существенней понимание, уходящее вглубь разреза между мысль-коммуникацией и мышлением.

Это понимание, возникающее, как правило, в промежутках между рефлексивными паузами (можно даже сказать, что рефлексия возникает в условиях непонимания), также стратифицировано и устроено более сложно, чем квазипонимание первого рода.

В тончайшем переходе от мысль-коммуникации к мышлению можно выделить два типа понимания – интуитивное (ага-эффект) и процессуальное.

Первое, в общем-то, неинтересно, поскольку неповторимо, неописуемо и, подобно озарению, необъяснимо.

Усилиями Шляермахера, открывшего герменевтический круг, Гуссерля, разработавшего идею и понятие метафизического эпохэ, Хайдеггера, введшего в философский и герменевтический оборот Dasein и Gegnet, а также других немецких философов, филологов и герменевтов, в немецкой ментальности сформировалось понятие понимания, которое характеризуется, прежде всего, процессуальностью.

Понимание – это процесс, достаточно бесконечный и неисчерпаемый. Стояние в кругу («нельзя понять целое, не понимая каждого фрагмента этого целого, но нельзя понять ни один фрагмент целого без понимания этого целого» – так примерно сформулировал Шляермахер проблему герменевтического круга) предполагает, разумеется, что «глубина стояния» определяется культурным багажом и кругозором попавшего в этот круг: чем сложней и многоуровневей культурное наследие субъекта понимания, тем больше слоев понимания может быть открыто ему.