Въездной знак в советский Мышкин

Восстания были потоплены в крови, задавлены громадным вооруженным превосходством, растоптаны жестокой бесчеловечностью. Во всех крупных селениях прошли расстрелы, многие из которых явили картины, с одной стороны крайней безжалостности, а с другой – полные душевного величия. Так, в селе Климатино на расстрел вывели одиннадцать человек. Двое из них, совсем молодые мужики, плача, очень сокрушались о своей судьбе. Священник, которого тоже вели на смерть, утешал их: «Не плачьте, братья! Мы все вместе достойно жили, вместе трудились, вместе молились и вместе встали за справедливость. Так давайте все вместе достойно уйдем с нашей милой земли к Господу Богу!» И ободренные они все одиннадцать взялись за руки, встали к волнующемуся под ветром ржаному полю и … полегли под залпами карателей.

…Безоружных рубили шашками… Убитых не разрешали хоронить на общих кладбищах… Непогребённые тела лежали на лугах и пашнях. В Мышкине людей расстреливали на волжских обрывах и в подгороднем Золотом бору… Их неизвестно куда увозили на баржах… Тела расстрелянных, чуть забросанные песком, городские мальчишки по утрам находили на волжском приплеске… «Самая справедливая власть» круто управилась с мужиками самого крестьянского, самого хлебородного уезда губернии. И он, оглушенный, ошеломленный, убитый этими ужасами, замолчал, сжался и покорно ждал новых бед. Те не замедлили явиться. «Социально ненадежный» уезд расформировали, его земли присоединили к соседним, а самую дальнюю, никому не приглянувшуюся западную часть даже передали в Тверскую губернию. А «классово чуждый» город Мышкин «разжаловали», лишив городского статуса и даже имени. Так на административной карте Ярославской губернии появилось … село Мышкино, страшно неудобно подчиненное далекому пролетарскому городу Рыбинску.

И репрессии продолжались, из бывшего города вывозили все предприятия и учреждения, вывозилось все имущество от машин типографии и коллекций музея до булыжника мостовых и плитняка тротуаров.

Благоустроенный, чинно красивый городок превратился в некую даровую каменоломню – здесь разбирали ставшие ненужными новоявленному селу богатые особняки, церкви и часовни, и даже вывозили с кладбищ мраморные и гранитные надгробия. Чудовищное разграбление «маленького Петербурга» остановилось лишь в 1929 году, когда началось создание новых малых муниципальных образований, и на свет Божий появился Мышкинский район. Но перед самой Великой Отечественной войной бывший город испытал новый тяжкий удар – подтопление большой Волги. Оно отняло у него несколько приречных улиц, всю заводскую зону, оба волжских бульвара и сорвало весь фасад, обнажив дворы, сарайки, огороды. Конца-края потерям уже не виделось, и старожилы вспоминали слова «маленький Петербург» с горькой усмешкой.

Советский Мышкин. Вид с Волги

Да и старожилов оставалось буквально на счет. Все старые русские уездные (районные) центры в тот период испытывали мощное вторжение пришлого сельского населения, бежавшего из деревень, но, может быть, пример Мышкина оказывается одним из самых горестных, самых крестных. По подсчетам старейшего краеведа, учителя В.А. Порецкого к 1940 году на три тысячи населения оставалось всего сорок семей с мышкинским городским прошлым. И это не удивительно, ведь в нашем случае «антигородская» репрессивная политика властей продолжалась с исключительной последовательностью – вплоть до создания в бывшем городе … двух колхозов, хотя земли для их полноценной работы было слишком мало и лежала она в разных местах и отнюдь не близко. В эти колхозы пришлось записаться даже оставшимся немногочисленным учителям и медикам, иначе для их детей, выходцев из опального Мышкина, поступление в ярославские высшие учебные заведения оказывалось невозможным. И, кстати, участие таких «колхозников» в общеартельных делах оказывалось самым реальным, они все вносили в кассы колхозов «Борьба за урожай» и «Переселенец» некоторые денежные взносы из своих учительских и медицинских зарплат…