Она гладила пальцами лоб собаки, глядя в темно-коричневые с красноватым отблеском глаза животного, а память уносила ее назад, в детство.

– Бабушка, бабушка! Айстофель прыгнул в воду! Бабушка, он утонет! На помощь!

Прижав ладошки к вискам, пятилетней девочкой она бегала вокруг мраморного фонтана, окруженного старинными оливковыми деревьями в саду прованского замка. А точно такая же черно-серая овчарка с большой красивой мордой и умными коричневыми глазами с восторгом плескалась в воде в знойный августовский день.

– Бабушка, иди скорей!

– Не волнуйся, Джин, Айстофель прекрасно умеет плавать. Ничего с ним не случится.

Маренн вышла на террасу. Облокотившись на парапет, с улыбкой наблюдала за Джин. Теплый прованский ветер старался растрепать ее темные волосы, закрученные в узел на затылке.

– Он сейчас поплавает и выберется сам. Ему жарко. Представь, если бы тебе в такую жару пришлось бы все время ходить в шубе.

– Ой, бабушка, он вылезает…

Собака подплыла к краю и резво выпрыгнула из фонтана.

– Отойди подальше, Джин, – попросила Маренн. – Он сейчас начнет отряхиваться и забрызгает твое новое платье. А мама опять будет упрекать нас с тобой за неаккуратность. Поднимайтесь ко мне. Я приготовила тебе сок и мороженое.

– А Айстофель? Он будет есть? – обрадовавшись, Джин вприпрыжку побежала к лестнице.

– Мороженое – конечно, – улыбнулась Маренн, расставляя чашечки с мороженым на круглом столике под зонтом на террасе. – А так он не будет есть ничего существенного, пока не спадет жара.

Она пододвинула стул для Джин.

– Садись. Ешь понемногу, чтобы не простудить горло, и не забудь поделиться с Айстофелем.

– Ну конечно, бабушка!

Темно-коричневые глаза овчарки, совсем другой собаки, внимательно смотрели на нее, спустя почти сорок лет. Странно, Борис не сказал ей, что в квартире собака, но то, что это оказалась немецкая овчарка, – такое не может быть случайностью!

На площадке стукнули двери лифта. Послышались шаги. Собака вскинула голову – он. Провернулся ключ в замочной скважине. Джин выпрямилась. Борис вошел, чуть наклонившись. Высокий, в распахнутой коричневой дубленке, с непокрытой, все так же коротко остриженной головой. Бросил ключи на полку рядом с зеркалом. Собака радостно подбежала к нему.

– Рейси, привет! – Борис ласково потрепал пса по загривку. – Черт, я совсем забыл. Он ничего тебе не сделал? Я забыл сказать, что в квартире собака.

– Нет, мы почти познакомились, – ответила она. – Я сказала, как меня зовут. А вот теперь знаю, как зовут его. Все мое детство прошло именно с такой собакой.

Она улыбнулась, поправляя волосы.

– Его звали Вольф-Айстофель. Это был уже третий или четвертый Вольф-Айстофель, которого завел мой дядя Клаус. Он называл всех своих собак одинаково, в честь легендарной в нашей семье собаки, которая пережила с бабушкой осаду Берлина в сорок пятом году. И все они обязательно были немецкими овчарками. Дядя Клаус очень любил их. А Вольф-Айстофель был самой горячей, просто сумасшедшей мечтой его детства, которая осуществилась только после войны, когда он стал жить с бабушкой и тетей Джил. Сейчас дядя Клаус живет в Берлине, и у него конечно же есть Вольф-Айстофель.

Джин наклонилась и ласково погладила собаку по спине.

– Пятый. Или даже шестой. Я уже сбилась со счета.

– Это твоя машина перед домом, с дипломатическими номерами? – Борис снял дубленку, повесил в шкаф. – Может быть, ты представишься и мне. Не только моей собаке. Ведь ты не Зоя, как я понимаю. На машине американский флажок. Миссис Джин Фостер-Роджерс, кажется, так? И ты приехала в Москву с новым американским послом Макфолом?