– Присаживайся, Григорий, не на исповеди, а в ногах правды нет! Меня не интересуют твои взгляды на окружающий мир, отношение к дресс-коду, ты важен мне как специалист, преданный своему делу. И у меня только один вопрос: когда это понадобится, я смогу на тебя положиться?

В глазах парня промелькнуло понимание:

– Конечно, Виктор Афанасьевич, этой темы можно не касаться. Я работу с личным не мешаю. А вид такой – это не протест бунтаря, а нехватка времени. Я только что из под нового оборудования по разгону частиц вылез. Его недавно привезли, а нашим м… учёным она уже завтра понадобилась. Не хотел недоделки на потом оставлять, сложно там всё.

– Так доделал?

– Конечно, уже тестируют.

– Вот и хорошо. Не буду тебя по анкете гонять, со временем расставим приоритеты наших взаимоотношений. Как я понимаю, ты в курсе, что являешься важным звеном в проекте. В двух словах сможешь дать оценку ожиданий от работы здесь?

– Жесть! Но если сработаемся, я стану самым крутым чуваком на нашем шарике.

– Только на нашем?

– Ну, в таких вещах нужно быть скромней и реально взвешивать свои силы.

– Ты уже взвесил?

– Я близок к этому.

– Это хорошо, что чувство меры у тебя присутствует.

– Я ещё не могу эту меру на себя примерить, информации не хватает о масштабе и грандиозности конечной цели, для которой собрали в одном месте столько крутых всезнаек.

– Время пока терпит, не зацикливайся на вопросе глобальной задачи. Сейчас будут несколько параллельных проектов, которые будут пересекаться с нашим, а в зависимости от их успеха, многие вопросы станут ясней. Пожелания по работе какие есть?

– Пожеланий нет, вопрос личного характера есть.

– Слушаю.

– Зачем я вам нужен?

– Да, Григорий, умеешь ты вопрос задать. Отвечу банальностью: потому что ты лучший.

– Это по каким же критериям?

– Нестандартность логики и скорость мышления. Такой ответ устроит?

– Вполне. Но всё же чуть конкретнее можете свою мысль озвучить?

– Могу. Что ты слышал о душе человека?

– О чём?

– Об энергетической матрице человека, если изъясняться точнее.

– Да много чего хорошего. Вы это к чему?

– К тому, Григорий, что мы её тебе покажем, а ты эту самую матрицу оцифруешь.

– Ну ничего себе задачка!

– А кто говорил, что будет легко? Тем более что это перспективы на будущее, а пока и плановых работ полно. Просто Карл Фридрихович сразу для нас планку обозначил, до которой допрыгнуть надо.

– Ясно. А…

– А всё остальное узнаешь в рабочем процессе. Поверь на слово, со временем твоя прошлая, насыщенная приключениями жизнь покажется серой и убогой. Если у тебя всё, то до завтра, успеем ещё наговориться!

Когда Григорий ушёл, Николай, очень серьёзно взглянув Виктору в глаза, произнёс:

– Молодец!

– Ты это о чём?

– О том, что он тебе поверил и принял серьёзно всё, что ты говорил. Он принял тебя как равного, и теперь верней союзника тебе не найти.

– А ты?

– Я друг – это совсем другое.

Со всеми попрощавшись, Виктор и Николай двинулись к выходу. Уже в машине он задумчиво прошептал:

– Союзник, значит, а он не так прост. Коля, без бумаг, твоё мнение о Григории какое?

Николай чуть притормозил машину, а потом и совсем остановился, съехав на обочину. Чуть помолчав, он серьёзно посмотрел на Виктора:

– Он реально крут и был первым, кого Карл назвал обязательным звеном проекта. Нам поставили задачу привлечь его и мы рьяно принялись за поиски. Через полгода мы были там же, откуда начинали. Ты сталкивался с такой ситуацией, когда ищешь человека, а тебе везде отвечают: «Да вот только был перед вами и недавно ушёл»?

– Случалось такое.

– Вот и он так же, вроде у всех на виду, все о нём знают, а не только поговорить – даже взглянуть на себя не даёт. Нам уже позже рассказали, что через пару месяцев он сам заинтересовался, кто это так настойчиво хочет с ним познакомиться. Через полгода знал о нас больше, чем мы сами о себе. Из любопытства разыскал Карла и озадачил его так, что всей нашей службе безопасности ещё долго икалось. Представь себе ситуацию, когда человек проводит проповедь среди своих прихожан, а это зелёное чудо подходит к нему и, склонив голову, заявляет, что грешен многократно. Как только он закончит все свои дела в миру, сам явится в их лабораторию и отработает эти самые грехи, неся послушание, а отец Илларион лично ему их отпустит.