Радистом был получен сигнал о том, что румынский линейный корабль будет на месте аварии эсминца через два часа и готов оказать помощь с эвакуацией экипажа.

И сразу после этого произошел взрыв – взорвался паровой котел в третьем машинном отделении, самый мощный из всех. Корабль содрогнулся всем своим огромным металлическим телом, словно складываясь пополам.

Из образовавшегося жерла в палубе вдруг прямо в небо взлетел ослепительный сноп пламени. Обломки металлической арматуры, части палубы, обивки, детали корпуса рухнули на палубу, сбивая с ног людей, калеча их и убивая.

После этой страшной вспышки огонь распространился по всему кораблю со страшной силой. Огонь, хлынувший сразу со всех сторон, захватил, поглотил весь корабль и находящихся на нем людей. Пытаясь спастись из этого ада, они прыгали в воду, но и там их настигали огненные языки из разлившегося горючего, которые стлались по воде и никого не щадили.

Корабль стал стремительно тонуть. Через полчаса все было кончено. Эсминец навсегда погрузился на дно. Погибли абсолютно все…

1937 год, Одесса

Сложенные вещи в коробках пятый день лежали возле двери у стенки, и Зина аккуратно передвигалась по комнате, стараясь не смотреть на эту страшную горку. Но поскольку комната не была такой уж большой, у нее это получалось не всегда. Время от времени она ударялась об эти коробки – задевала бедром, царапалась ногой, стукалась коленом, останавливалась взглядом… И вместо страха, бывшего ее обычным состоянием все эти дни, в ее душу вползали раздражение и ярость.

После возвращения из Болграда она лишь на следующее утро пошла на работу. У нее накопилось несколько отгулов, и Зина взяла их все сразу, скопом, вызвав немалое раздражение начальства.

Впрочем, перечить ей никто не решился. Было видно, что с ней что-то происходит. А так как в морге всегда не хватало людей и разбрасываться ценными сотрудниками было бы просто смешно, Зинаиду оставили в покое.

Только подав официальное заявление на получение отгулов и оформив все как полагается, она заглянула в кабинет своего друга, которого уже там давно не было. В этом кабинете были другие люди, и Зине было больно в него входить. Поэтому она и не входила.

На мгновение ей показалось, что вот сейчас, буквально через несколько минут, скрипнет дверь, и на пороге возникнет Борис Рафаилович Кац, чтобы сразу же с обезоруживающей улыбкой сбить с толку какой-нибудь, пусть даже циничной, шуткой… Нет, Зина понимала, что этого уже никогда не будет.

На пороге никого не было. В полуоткрытую дверь никто не зашел. И она поняла, что теперь всегда сможет говорить только самой себе – ее покойного друга Каца больше не было на этой земле…

В стене, за книжным шкафом с канцелярскими папками, у Бориса Рафиловича был небольшой тайник, и Зина была единственным человеком в морге, который знал о его существовании. Однажды Кац сам продемонстрировал его, не преминув отпустить очередную циничную шутку. В этом тайнике он держал… запасы коньяка. А поскольку он питал пристрастие к этому напитку, то запасов скопилось немало. Теперь это был тайник Зины. И она без зазрения совести вытащила оттуда две бутылки, отметив, что осталось их еще достаточно – а значит, на ближайшее время ей хватит. Она все время боялась, а страх был тем самым катализатором, который изменял не только события, но и души людей. Все становилось иным. Неизменным оставалось только одно – это самое чувство страха.

Ночь после приезда из Болграда Виктор Барг провел у нее. Они совсем не говорили о происшедшем. Утром, пока Зина собиралась на работу, он ушел. Обернулся в дверях: