Но через несколько дней ситуация изменилась: Холлиер подсел ко мне за обедом.

– Я вчера встретил Карпентера. Это издатель, ну, вы знаете. Парлабейн и ему послал свою книгу или часть, и я спросил, что он думает.

– И?..

– Он ее не читал. У издателей нет времени на чтение книг – вы, наверное, знаете. Он отдал ее профессиональному читателю, рецензенту. Отчет, сделанный на основе описания и одной главы, не дает поводов для оптимизма.

– Правда?

– Карпентер говорит, что таких книг им присылают по две, по три в год – длинные, многословные, многослойные творения со сложной структурой, тяжело груженные философией, но на самом деле всего лишь автобиографии-самооправдания. Карпентер собирается отослать книгу обратно.

– Парлабейн будет разочарован.

– Может быть, и нет. Карпентер говорит, что всегда посылает личное письмо, чтобы смягчить удар. Советует послать книгу в другое издательство, к формату которого она, может быть, больше подходит. Ну знаете, старый добрый метод перепасовки.

– Как там Мария, все читает?

– Трудится, аки пчелка. В основном, я думаю, из-за названия.

– А я и не знал, что у романа есть название.

– Есть, такое же закрученное, как и сам роман. Он называется «Не будь другим».

– Хм. Меня бы не потянуло купить книгу под названием «Не будь другим». А что нашла в нем Мария?

– Это цитата из ее любимого писателя, Парацельса. Она уговорила Парлабейна почитать Парацельса, и Джонни сунул в начинку пальчик и вытащил изюминку, как хороший мальчик[104]. Парацельс написал следующее: «Alterins non sit, qui suus esse potest». То есть: «Не будь другим, если можешь быть собой».

– Клем, я тоже знаю латынь.

– Ну да, надо полагать. В общем, вот это откуда. Так себе, по-моему, но он думает, что это будет красиво смотреться на титульном листе. Курсивом. Намек читателю, что его ждет подлинное наслаждение.

– Наверное, это хорошее название… для тех, кто понимает. Конечно, Парлабейну не занимать решимости быть собой.

– Хорошо бы, люди не так старались быть собой, если это значит быть негодяем. Я уверен, как никогда, что Маквариш прикарманил ту рукопись, которую вам не удалось у него выдрать. И это не идет у меня из головы. Как навязчивая идея. Вы представляете себе, что такое навязчивая идея?

Да, я очень хорошо представлял себе, что это такое. Мария.

София.

– Я теперь довольно часто вижу ту девушку, которая тут была в твой прошлый визит, – сказал Ози Фроутс. – Ну, ты ее знаешь – Марию.

Действительно, я ее знал. А что это она делает у Ози в лаборатории? Надеюсь, не носит ему ежедневные ведерки для опытов?

– Она знакомит меня с трудами Парацельса. Он оказался гораздо интересней, чем я думал. У него бывали невероятные прозрения, но, конечно, никакой возможности их проверить. Но все же удивительно, как далеко он продвинулся на одних догадках.

– Ты ни на вот столько не веришь в интуицию великого человека, а, Ози?

– Ни на миллиметр. Нет, я беру это обратно. У каждого ученого бывают интуитивные прозрения, и он их до смерти боится, пока не проверит на опыте. Понимаешь, великие люди попадаются очень редко.

– Но ты – один из них. Ты получил ту награду – теперь Мюррей Браун уже не сможет на тебя нападать, верно?

– Ты про Коберовскую медаль? Да, это неплохо. Весьма неплохо.

– Мне говорили, что ты теперь кандидат на Нобелевку.

– О, эти награды… я рад, конечно… но к ним надо относиться очень осторожно, ни в коем случае не путать с реальными достижениями. Но я доволен, что меня заметили. Кстати, на церемонии вручения мне придется прочитать лекцию. Тогда я и узнаю, что люди думают на самом деле, – по тому, как они примут мою лекцию. Но я еще не все показал, что могу, далеко не все.