Мы долго ждали – и дождались. Однажды усадьбу покинула большая часть хозяев – старший Прентос с тремя сыновьями и свитой в два десятка слуг ускакали на охоту: купец не отказывал себе в этой исконно дворянской забаве. В ту же ночь мы навестили жилище богатея.

Жители Острова по большей части беспечны, когда речь идет об охране дома, – даже города не имеют крепостных стен, ибо море защищает надежно, а на самом Острове опасаться некого. Об усадьбах же и говорить нечего.

…Ограду чуть выше человеческого роста легко перемахнул Диего. Он опустил кулак в латной перчатке на голову опешившего привратника и отодвинул тяжелый засов, пропуская во двор нас. Десятник дон Рикардо, Энрико и Педро поспешили к дому, Диего и Роберто занялись воротами амбара, мне и Хуану десятник велел остаться во дворе – стеречь коней и подать сигнал тревоги, если понадобится.

На дворе стояла тишина, лишь изредка всхрапывали наши кони. Мы не зажигали огней, а висевшие у ворот и над крыльцом дома светильники погасили – нам, уже привыкшим к темноте, они только мешали. Из дома послышались топот, нестройные крики и возня – дон Рикардо с двумя товарищами вязали сонную дворню. «Где можно – без крови!» – наставлял нас десятник накануне. Я стоял возле коновязи, а Хуан, обойдя двор кругом, принялся стягивать веревкой оглушенного привратника – не хватало, чтобы тот очнулся и поднял крик.

Тут-то и появился из неприметной дверцы человек в одной исподней рубахе и с длинным мечом в руках. Он выдал себя шарканьем обуви и сиплым дыханием – одинокий защитник усадьбы был немолод, – и я успел заметить его и обнажить клинок прежде, чем тот бросился на меня. Схватка длилась недолго – как ни ярился старик, фехтовал он неважно, и я легко выбил оружие из его рук. Меч зазвенел о камни, и мой противник даже не думал поднимать его – он гордо выпрямился передо мною, скрестив руки на груди и задрав седую бороду.

– Бей, мерзавец! – прохрипел он.

Нет, это было бы уже слишком. Разбой сам по себе занятие не из благородных, но убивать безоружного было противно рыцарской чести.

– Уймись! – велел я старику, оттолкнув ногой его меч подальше. – Стой и молчи! Мы не убийцы.

Он повиновался, но смерил меня презрительным взглядом. Кем он был? Вторым привратником? Распорядителем имения? Старик держался с поистине дворянским достоинством, а во мне видел безродного грабителя. От этого делалось мерзко.

– Вы хуже собак, ночные воры! – бросил он в ответ на мои слова.

– А вы лучше них? – не выдержал я. – Чем? Тем ли, что скупили земли больше, чем надо одному семейству, дерете ренту с крестьян, чьими трудами эта земля не дичает, да пошлины с проезжих? Вы наживаетесь, не делая ничего, и кичитесь этим на весь удел! Поделитесь теперь с другими, не разоритесь!

– Нечего болтать с ним! – Хуан подошел ко мне. – Вязать его, и туда, откуда вылез!

Однако сделать это мы не успели. Из-за ворот раздался топот множества копыт, оглушительно взвыл рог, и мы едва успели шарахнуться к стене амбара – во двор один за другим на всем скаку влетели всадники. Меня отшвырнуло в одну сторону, старика – в другую; страшно вскрикнул, падая навзничь, Хуан – из его груди торчало древко копья. С проклятьем я подхватил товарища на руки. Поднимать тревогу было уже незачем – хозяева сделали это за нас, и пятеро гвардейцев с мешками, бочонками и обнаженными мечами в руках выскочили во двор и стали пробиваться к своим коням.

– Держись! – Я поднял разом отяжелевшего Хуана, собираясь посадить в седло, но тут произошло неожиданное.

Давешний старик коршуном ринулся на нас и вцепился в Хуана. От былой гордости не осталось и следа – я разглядел перекошенное злорадством лицо, похожее на морду дьявола, которым на Острове пугают непослушных детей.