– Понятно, – усмехнулся Хейду. – Вы верные псы, что тащат кость своему хозяину.

Рагнар строго посмотрел на него. Но в его взгляде была не просто строгость, это был жесткий взгляд воина.

– Твой язык такой же острый, как и нож, который ты старательно прячешь в левом рукаве туники под доспехами. Но вот что я тебе скажу, юноша, если ты продолжишь сыпать остротами, то я позволю Норунгу прихлопнуть тебя, как муху, – лицо Рагнара стало словно высечено из камня, от милой улыбки не осталось и следа. Он наклонился чуть ниже к Хейду. – Юность бывает очень дерзка, но и очень коротка. И чтобы дерзкий юноша дожил до того момента, как стать настоящим мужчиной, он должен научиться терпению и уважению к тем, кто старше его и тем более сильнее.

Яри и Норунг засмеялись.

– Клянусь огнедышащим Хотом, если этот парень продолжит в том же духе, то голова его упадет прежде, чем он достигнет берегов Холодного моря, – сквозь хохот произнес Норунг. – А берег в Подледье бывает очень узок.

Хейдуперехотелось еще как-то дерзить, хотя все внутри его бурлило, звало вступить в словесную перепалку. Он никогда не стеснялся в выражениях, ведь наемники не только хорошо орудуют оружием, Эрл научил его многим скверным словам, от которых даже у самого спокойного человека все внутри перевернется. Именно из-за таких слов он получил свой первый шрам. Левую лопатку словно обожгло при воспоминании об этом. И этот шрам ему оставил Эрл, тот, кто его усыновил и стал его учителем.

Дальше они шли молча. Наконец, по прошествии примерно получаса, бесконечный тоннель, который, казалось, спускался в саму преисподнюю, заканчивался. Хейду увидел высокие, не меньше метров тридцати, ворота. Они были сделаны полностью изо льда и упирались в такой же ледяной свод тоннеля. Ворота были украшены всевозможными узорами, которые были разбросаны в каком-то хаотичном порядке, иногда они переплетались между собой, пересекались или убегали друг от друга. Эти узоры напоминали широкие или узкие линии, некоторые были похожи на ветви деревьев, от которых в разные стороны шли линии поменьше, а те, в свою очередь, распускались еще более мелкими линиями. Что-то похожее Хейду видел на окнах жилища Эрла, когда зимними вечерами сидел у окна и учил уроки. Мороз рисовал на окнах необычные картины, и юноша помнил, как он зачарованно смотрел на это необъяснимое, красивое зрелище. Такие же узоры, только во много раз больше и еще прекрасней, были на этих грандиозных воротах.

– Знаешь, почему их называют Кровавыми? – нарушил наступившую тишину Рагнар, когда они остановились перед воротами.

– Нет, – почти шепотом ответил Хейду, не отрывая взгляда. Он говорил тихо, потому что думал, что от громкого звука эта красота, такая хрупкая с виду, может рассыпаться. Но любой, кто пересекал эти ворота, знал, что они тверже и крепче, чем любой камень.

– Пять тысяч лучших сынов солнечной Андалии сложили здесь свои головы. Им противостояло всего восемь сотен воинов великого князя Велироба. Но ледяные люди так и не пропустили людей из Внешнего мира в Подледье. Когда битва закончилась, здесь все было в крови андалийцев. Кровь остыла и замерзла, и долго еще это место имело кроваво-красный цвет. Люди Равнин навсегда запомнили ту картину и пугали рассказами об этих воротах своих детей. Теперь понимаешь, какие там живут люди и к чему может привести твой неуправляемый язык?

– Видит великая Эра, я не боюсь никого, кого могу встретить за этими воротами. Меня учили сражаться, а не бояться, – дерзко ответил Хейду, сжимая кулаки.

– Ты поклоняешься новым богам? – удивленно изогнул бровь Рагнар.