Рыдания снова начинают сотрясать мое тело, и он ласково обнимает меня. Плач превращается в нечто уродливое. Я открываю рот, лицо перекашивается, а из горла вырываются стоны, как у умирающего животного. Если так пойдет и дальше, я рассыплюсь на куски. Может, и к лучшему. Не буду ничего чувствовать.

Он долго молчит, пока я не затихаю.

– Поспи, – шепчет он. – А я отгоню кошмары.

– Чем?

– Очевидно, голыми руками.

Я обхватываю его за талию и глубоко вздыхаю, уткнувшись ему в плечо. Тобиас пахнет потом, свежим воздухом и мятой – из-за мази, которой он периодически пользуется, чтобы расслабить натруженные мышцы. Запах безопасности. Как залитая солнцем дорожка в саду или завтрак в столовой. За считаные секунды до того, как заснуть, я забываю о нашем городе, разорванном войной, и о противостоянии, которое может все погубить.

И я слышу голос Тобиаса.

– Я люблю тебя, Трис, – шепчет он.

Я хотела ответить ему, но меня уже унесло очень далеко.

Утром я просыпаюсь от жужжания электробритвы. Тобиас стоит перед зеркалом, наклонив голову набок, чтобы видеть край нижней челюсти.

Я сажусь и, обхватив руками колени под одеялом, смотрю на него.

– Доброе утро, – здоровается он. – Как спала?

– Хорошо, – отвечаю я, вставая. Он откидывает голову назад, чтобы побрить щетину под подбородком. Я подхожу к нему и обнимаю, прижимаясь лбом к спине, там, где под футболкой проступает татуировка с эмблемой лихачей.

Тобиас откладывает бритву и накрывает мои ладони своими. Мы молчим. Я слушаю его дыхание, а он слегка поглаживает меня.

– Надо идти и приготовиться, – я нарушаю молчание через некоторое время. Уходить не хочется, но сегодня я должна работать в прачечной, и не хочется, чтобы члены Товарищества были недовольны.

– Сейчас найду, во что тебе одеться, – улыбается Тобиас.

Спустя пару минут я иду по коридору босиком, в футболке, в которой я спала, и шортах, которые дали Тобиасу. Когда я добираюсь до своей комнаты, то вижу у кровати Питера.

Я инстинктивно выпрямляюсь и оглядываюсь в поисках чего-нибудь подходящего для броска.

– Оставь меня, – произношу я как можно спокойнее. Но с трудом могу сдержать дрожь в голосе. Я непроизвольно вспоминаю его взгляд, когда он держал меня за горло над расщелиной, или другой случай – тогда Питер ударил меня о стену в штаб-квартире Лихачества.

Он оборачивается. Последнее время он выглядит не слишком злобным, а просто усталым. Питер сутулится, раненая рука висит на перевязи. Но меня не обманешь.

– Что ты делаешь здесь?

– А что ты делаешь, подглядывая за Маркусом? Я видел это вчера, после завтрака.

– Не твое дело. Уходи, – отвечаю я бесстрашно.

– Между прочим, я здесь потому, что пока не знаю, как тебе удалось найти жесткий диск, – усмехается он. – И вот зашел тебя проведать. Последние дни ты вела себя не слишком уравновешенно.

– Я? Забавно услышать такое от тебя, – говорю я, прищуриваясь.

Питер сжимает губы и замолкает.

– А какое тебе дело до диска? – я иду в наступление.

– Я не дурак. Полагаю, что там не только информация о симуляции.

– Ты не глупец, верно? – продолжаю я. – Думаешь, если отнесешь его эрудитам, они простят твою непоследовательность и примут с распростертыми объятиями?

– Сдались мне они, – заявляет он, также делая шаг вперед. – Разве ты забыла, как я помогал тебе у лихачей.

Я выставляю ему в грудь указательный палец.

– Ты помог мне, поскольку не хотел, чтобы я еще раз выстрелила в тебя.

– Пусть я и не предатель, воспылавший любовью к альтруистам, но никто не сможет контролировать меня, а эрудиты – в особенности, – шипит он, хватая меня за кисть.

Я выдергиваю руку, резко повернув запястье, чтобы сорвать захват.