– Благодарю за сочувствие, – сдержанно поблагодарил я их.

– Как императрица? Шестов ничего не говорит! Ее здоровью ничего не угрожает? – начал расспрашивать меня Бунге.

– Ее душевному здоровью нанесена тяжелая травма, – выдавил я из себя. – Но врач заверил меня, что она поправится.

– Господи, Николай Александрович! – воскликнул Бунге. – Да на вас лица нет! Вам нехорошо?

– Просто усталость, Николай Христианович. Просто усталость. – Я прошел к своему креслу. – Прошу вас, присаживайтесь, – располагаясь на своем месте за столом, сказал я.

Дождавшись, когда ближайшие сподвижники, немного успокоенные моими словами, рассядутся, я продолжил:

– К сожалению, Игнатьев запаздывает. Давайте, чтобы не терять времени даром, я введу вас в курс дела. – Финансисты подавленно кивнули.

Не успел я закончить эту фразу, как в кабинет без доклада практически ворвался начальник разведки.

– Вечер, господа, – поприветствовал присутствующих Игнатьев, – не могу сказать, что добрый, но я рад видеть всех вас в здравии.

– Взаимно, граф. Докладывайте, уверен, у вас есть новости, – поторопил я Николая Павловича.

Игнатьев прошел на середину кабинета и остановился в трех шагах от моего стола. Немного развернувшись корпусом в сторону расположившихся на диване Рейтерна и Бунге, он начал доклад.

– Судя по всему, покушение было выполнено силами весьма узкой и закрытой группы заговорщиков. На данный момент в Польше неизвестно даже о факте покушения и обстановка весьма спокойная. Однако, – здесь Игнатьев сделал паузу, – возможно, уже завтра Царство взорвется. В таком случае мы ожидаем масштабных выступлений в Варшаве, Лодзи, Плоцке и других крупных городах. Но есть шанс сделать удар на опережение. Если мы плотно возьмем под колпак газеты и будем очень дозированно выдавать информацию. Циркулирующие в обществе слухи вряд ли смогут сколь-нибудь сильно насторожить польских магнатов и шляхту.

В комнате воцарилось молчание.

– Идея, как мне кажется, разумная, – решил высказаться Рейтерн.

– Я тоже поддерживаю, – закивал Бунге.

– Что вы конкретно предлагаете, Николай Павлович? – спросил я.

– Уже сейчас наши войска, расположенные в Царстве Польском, приведены в повышенную боевую готовность. – Тут же вынул из планшета Игнатьев карту, расчерченную стрелками, и раскинул ее на столе. – 1-й Невский, 14-й Олонецкий и 28-й Полоцкий пехотные полки в полном составе аврально грузятся и отбывают в Польшу по Петербургско-Варшавской железной дороге. Но это только пожарные меры. Для удержания в покорности польских территорий требуется усилить наше военное присутствие в ряде городов и местечек. Распорядитесь, Ваше Величество, – достал он бумагу со списком полков и протянул мне.

– Граф, но ведь мы оставим наши южные границы почти голыми! – воскликнул я. – Хотя турки и увлечены своими внутренними проблемами, но мимо такого подарка могут и не пройти.

– Придется рискнуть, – жестко заявил Игнатьев. – Османская империя совершенно не готова к серьезной войне и до лета приготовиться уже не успеет. К тому же сомнительно, что Порта успела забыть Крымскую кампанию.

– Хорошо, граф. Но все же возьмите разведку планов Османской империи под свой личный контроль, – кивнул я и размашисто расписался на приказе о переводе южных полков.

– Также, Ваше Величество, практически весь четвертый отдел архива Его Императорского Величества канцелярии уже отбыл на новое место службы. На деле интендантов руку набили – должны и с поляками справиться. – Граф ненадолго замолчал, переводя дух. – Но четвертому отделу потребуется помощь. Не могу предложить ничего лучше, кроме как провести частичную мобилизацию донских и кубанских казаков. Усилив, таким образом, четвертый отдел казачьими полками. – Он снова протянул мне бумагу для подписи.