Когда квестор перевернул последнюю страницу этой рукотворной симфонии, у него на глазах стояли слёзы. В этот раз Магистрат превзошёл себя. Это действительно было всё лучшее, что зрело последние годы в недрах научного сообщества Эру, да что там скромничать – всех Семи Миров, чтобы, наконец, дать свои плоды.

«Новое лицо». Да, оно было таковым.

Только квестор спокойно выдохнул, как раздался новый вызов из рубки.

– Магистр, мы начинаем маневрирование.

– Погодите, куда… Мне было отказано в аудиенции?

– Напротив, мы выдвигаемся в квадрант ожидания, где дрейфует «Лебедь».

Сердце квестора подпрыгнуло и пропустило такт.

– Сколько… – Магистр коротко откашлялся, – простите, сколько у меня времени в запасе?

– Через четырнадцать минут жду вас у южного шлюза. Мы ограничимся гибким рукавом, так что вам следует надеть каргосьют и быть готовым к транспортировке на ту сторону.

И отключился. По тону было ясно, что если квестор замешкает хоть на минуту, «Принсепс» не станет его дожидаться и вернётся обратно в очередь на постановку в грузовой док.

Квестор спешно засобирался, переодеваясь в более подходящий к поводу парадный сюртук, по счастью, пригодный к ношению под просторным экзоскелетом каргосьюта.

Капитан зря его стращал, процесс надевания защитной оболочки был автоматическим и завершался за три с половиной минуты. Ещё пять минут добираться по гипертрубе до южного шлюзового узла. Значит, в запасе минимум лишних пять минут, и квестор давно знал, как именно хотел бы их потратить.

Промежуточная остановка на средней палубе. Послушные сервомехи деловито упаковывают квестора в синтетическую оболочку, без которой человеку не выжить ни в открытом космосе, ни в разреженной атмосфере гибкой межшлюзовой трубы.

Ни на промороженных насквозь трюмных палубах.

Четыре минуты.

Квестор сделал шаг вперёд и дождался, когда рассеется туман клубящейся в стылом азоте ледяной пыли. Тут так сухо, что отдельные снежинки возгоняются обратно в пар, не долетая до пола. Но и этот пар скоро выведут климатизаторы. Стерильная атмосфера криогенной лаборатории. Это то, чего квестору часто не хватает.

Он вырос в таких местах (хотя и не в том прямом смысле, как его паства), здесь его дом, а не за кафедрой или в кабинете.

Жаль, что так редко выпадает повод сюда вернуться.

Три минуты.

Квестор провёл рукой в многослойной перчатке из перестроенного микропористого кремний-органического материала по гулко звякнувшей стенке «канистры», но исходящего от неё холода не ощутил. Тогда он двинулся по проходу вдоль ряда послушно оживавших при его приближении голо-проекций.

Побежали строчки состояния груза и параметров режима, но единственное скупое движение кистью убрало всю эту суету.

Две минуты.

Квестору хотелось взглянуть им в глаза.

Голубые, серые, карие, зелёные, рыжеватые.

Глаза любопытные, глаза живые.

Глаза инженеров, учёных, поэтов, архитекторов, художников. Такие редкие в Галактике, где кругом были одни вояки.

Новые лица. Это были они.

Реальные фотографии половозрелых особей и анонимные реконструкции только готовых вызреть эмбрионов.

Мужчин и, важное дело, женщин, спокойных и агрессивных, умных и не очень, безнадёжно обычных и невероятно талантливых. Две сотни миллионов единиц.

Вот что «Принсепс» привёз на «Тсурифу-6», вот необходимость чего квестору предстояло доказать Воину и остальным. Вот во что ему было должно поверить, наконец, самому.

Галактике было необходимо новое лицо.

Ноль минут.

Не снимая каргосьюта, квестор вернулся обратно в капсулу, ему ещё предстояло добраться до южного шлюза, где его будет ждать полупрозрачный тоннель над бездной и распахнутый люк в борту «Лебедя» на той стороне.