– «Пиндосы» – это кто, Зой?

– Америкосы!

– А почему их так называют?

– А я откуда знаю, пиндосы – они и Африке пиндосы!

Руслан вздохнул. Поморщился, как будто откусил лимон…

– Мужчина! Вам чего, говорите!

– Хм…Ну дайте бутылку вина какого-нить…

– Крымского?

– Нет. Импортное есть?

– Есть… Вот французкое, чилийское. Да вы возьмите крымского, что вы – не патриот?

– Дайте сухого белого французкого бутылку.

Продавщица взяла с витрины бутылку и поставила на прилавок.

– Что ещё?

– Ну, сыру, вот этот кусок… Дорогой-то какой!..

– Да, подорожал. Будете брать?

– Угу…

– Что ещё?

– Помидоры черри, вон, у вас там лежат, упаковочку. Батончик белого.

– Всё?

– Всё… А… дайте ещё бутылку водки!.. У меня друг водку любит.

– Всё?…

Продавщица назвала сумму. Руслан мысленно присвистнул, хождение в магазин день изо дня становилось всё дороже. Рассчитавшись, он вышел и закурил. Стоял на улице, бросив на заднее сиденье пакет с продуктами. Зазвонил телефон.

– Да, Борь!

– Ну, ты где? Я дома!

– В магазине был. Я уже рядом, буду минут через пятнадцать.

Они сидели в креслах напротив друг друга. Борис был худощавым седеющим мужчиной. Одет в джинсы и кашемировый свитер бордового цвета. Ухожен. Красив.

– Ну что там у тебя, Рус?

– А-а-а… Борь, даже говорить не хочу.

– Ясно! А я вот влюбился… Прийти сейчас должна.

– Я думал, ты уже с ней. Как зовут-то?

– Да она работает через дом, сейчас закончит – придёт… Аня…

Раздался звонок домофона. Борис улыбнулся – встал. Улыбка была счастливая и искренне радостная.

– Да ладно тебе, Олесь! Хрен с ним…Вот сокровище-то… Да кому он на хрен нужен, кроме тебя? Вернётся, чё ты паришься!..

– Тише ты! Чего орёшь? Таня же за стенкой спит уж наверно. Чего орёшь? Чаю налить ещё?

– Ой! Прости… Налей.

Олеся, налив из заварника заварки, встала, взяла чайник с кипятком.

– Тётя Вер! Мама любит папу!.. И я его люблю! Не нужно маму настраивать против папы!.. И вообще, поздно уже, вам домой пора! – в дверях кухни стояла Таня в одной ночнушке, на глазах – слёзы.

– Да не настраиваю я, Тань, чего ты… – Вера потупила глаза.

– Танечка…

– Что Танечка? Мам! Что Танечка! – дочь, развернувшись, быстро ушла в свою комнату.

– … мда… Пойду я, пожалуй, Олесь, не нужно чая…

Олеся молча стояла, держа в руке чайник. Молчание затянулось. Вера, вздохнув, встала, поправив короткую юбку, пошла к входной двери. Олеся так и стояла. Медленно поставила чайник и села на стул.

– Ну, я пошла, Олесь, закроешь?

Олеся молчала. На глазах были слёзы. Сидела, не шевелясь. Хлопнула входная дверь. Медленно встав, она пошла в коридор – закрывать дверь.

Аня оказалась очень красивой брюнеткой. Узкое лицо с правильными чертами и полными губами. Длинные темные волосы, одета в красное обтягивающее платье.

– Здрасте-здрасте! Аня! – снимая сапоги, глядя в пол, представилась девушка.

– Это Руслан, Ань! Я тебе говорил по телефону.

– Очень приятно!.. Ребят, вы извините, мне сапоги опять коготки порвали, – она, вытянув ногу показала дырку на большом пальце, из которой торчал палец с тёмным лаком. – Хорошо, у меня запасные есть, я пойду – переоденусь в ванну, ладно.

– Да не парься ты, Ань! Ты же дома, хрен с ней, с дыркой!

– Нет, Борь, ты что? – девушка удивлённо вскинула на Бориса глаза в длинных ресницах.

Они сидели за столом. Руслан с Аней не спеша отглатывали вино из своих бокалов, Борис пил водку.

– А вам, Руслан, Борис говорил, что позавчера новую машину купил? Тойоту 200… Крузак!

– Да, Ань! Какая на хрен разница, что ты! Купил-то просто потому, что бакс падает – деньги вложить… А так мне же по фигу: как ездил бы на старой, так бы и ездил.