– Вот черт, ты ж сеструха Манге Шьёдина, – простонал мужик, когда его вытащили из машины.

Эйра слабо помнила его со времен гимназии. На год или два старше ее, он был одним из местных красавчиков. Сорвав огнетушитель, она поливала пеной дым, одновременно пытаясь припомнить, насколько далеко они заходили, лапая друг друга.

– Я домой ехал, – хныкал он, – меня в субботу девушка бросила, ну ты знаешь, как это бывает. Я думал, парни мне безалкогольного налили, клянусь, а тут этот чудик за рулем. Я ведь ему дорогу хотел уступить… Слушай, а прикольно звучит – уступить в Уступе, ха-ха!

Приборчик показал две целых ноль десятых промилле.

– Как там сейчас Манге, давненько его не видел. Ну, давай же, Эва, вспоминай, ты ж меня знаешь!

Пересев на заднее сиденье патрульной машины, Харанген продолжил бухтеть и бухтел всю дорогу до самого Крамфорса. Досталось всем: и коварным приятелям, и девушкам с феминистскими заскоками, и фирме, которая закрылась, лишив его работы. В общем, перечислил все беды, какие только могут свалиться на голову бедному невинному парню. К тому же расстояние до поворота было неправильно замерено, да-да, так что лучше разбирайтесь с Дорожным управлением, а не с ним.

– Нелегко, наверное, сажать своих старых друзей за решетку, – заметил Август Энгельгардт, когда они благополучно избавились от парня, отправив того под арест.

– Вовсе он мне не друг.

– Но такое, должно быть, постоянно случается, в подобных местах-то.

– Надо просто делать свою работу, и все, – ответила Эйра несколько более раздраженно, чем ей того хотелось. – Это не проблема, если ты профессионал.

Она попросила Августа составить рапорт, а сама с чашкой кофе уселась к компьютеру. Все равно он скоро отсюда смоется. Месяца через три, прикинула Эйра, ну или, самое большее, через полгода.

В почте было два сообщения. Ее разыскивала некая Ингела Берг Хайдер, а еще с ней хотел переговорить Георг Георгссон, следователь из отдела по расследованию особо тяжких преступлений. Эйра видела его сегодня мельком в коридоре, как раз перед тем, как поступил сигнал об аварии у Уступа. Два метра ростом, стремительные движения и сшитый точно по фигуре пиджак, свидетельствующий о том, что он прибыл из Сундсвалля.

– Коллега! Как хорошо, что мы встретились. Эва Шьёберг, верно?

При ее появлении он отложил газету. Рукопожатие получилось крепким и энергичным. Прежде они уже сталкивались, по меньшей мере, раза три, во время расследования поджога прошлой зимой и на какой-то конференции, где он выступал с докладом.

– Эйра, – поправила она. – Шьёдин.

– Понял. Имя и фамилия. Просто отлично, что ты сумела ко мне заглянуть.

Он уселся на край стола. Это была комната с голыми стенами и двумя ударопрочными цветочными горшками на подоконнике. Ни фотографий семьи, ни детских рисунков на стенах – таковы были безликие рабочие места для приезжавших сюда следователей. Она слышала, что в Сундсвалле все звали его не иначе, как просто ГГ.

– Ты проделала хорошую работу в пятницу. Вон какого мужика повязала, не какой-нибудь там сопляк.

– Спасибо, но нас было двое, – заметила Эйра.

– Выходит, если это не сын, подобно Эдипу, убил отца, то что же мы имеем? – ГГ ритмично постукивал шариковой ручкой по ладони, словно желая ускорить темп расследования. Должно быть, дня через два он освободится и вернется к себе домой, избавившись от немого одиночества в номере отеля «Крамм». Если он, конечно, не мотается туда-сюда каждый божий день. – Кое-кому хочется думать, что мы не придаем этому делу особого значения, – продолжил он. – Что мы слишком беспечно отпускаем на свободу подозреваемых и что пожилые люди в глубинке вовсе не наш приоритет.