– Здесь будешь исправляться, – указали на дом провожатые.

– Сколько я здесь пробуду?

– Столько, сколько надо. Твой наставник решит, – сухо ответили парни, перебивая друг друга. – Ты лучше помалкивай, мы не любим назойливых.

– Когда привезут мои вещи?

– Вещи тебе не понадобятся.

Андреев хотел что-то ответить, но сдержался, увидев, как парни нахмурились. На пороге их уже ждала дородная женщина лет сорока, одетая в длинную дешевую цветастую юбку и такую же блузку. На талии висела внушительная связка ключей. Светло-русые волосы были собраны в пучок.

Андреев обратил внимание на ее тонкие запястья и длинную шею. Они казались по отношению к ее аппетитной фигуре непропорциональными и неестественными.

– Добрый день! Меня зовут Василиса Страхова.

– Иван Андреев, – вежливо сказал он.

– Я знаю, – пропела Василиса. – Проходите!

Парни, выполнив свою работу, заметно повеселели и без оглядки направились к машине. Андреев смотрел то на них, то на дубовую дверь, которую с трудом открывала Василиса. Такой момент для побега!

– Проходите, – повторила Василиса. – Бежать вам все равно некуда. Были такие смельчаки – потом возвращались, – она засмеялась, прикрыв сухие губы рукой.

Ее слова не произвели устрашающего действия, а наоборот, выглядели шуткой. Андреев был уверен, что бежать непременно надо, и это возможно. Но сделает он это позже, а не сейчас, когда для борьбы у него совсем нет сил. И он прошел внутрь. Василиса, проследовав за ним, закрыла дверь.

Андреев попал в просторный, почти пустой зал. Там было сумрачно и прохладно. На окнах были пожившие коричневые жаккардовые портьеры, об их долгой борьбе с солнечными лучами свидетельствовали желтые пятна.

На противоположной стороне от двери, согнувшись над низким письменным столом, сидела пожилая дама, которая что-то писала каллиграфическим пером. Увидев гостя, она остановилась и важно поднесла к раскосым глазам толстые линзы, болтавшиеся на резинке, как экстравагантное ожерелье.

– Еще один? – обратилась она к Василисе, пристально рассматривая Андреева.

– Да, Эмма Эммануиловна. Заведите на него историю. Иван Андреев, – по слогам произнесла Василиса. – Отсутствие сознательности.

Дама склонилась над серым бумажным листом и стала водить по нему такого же цвета рукой. После чего снова поднесла к глазам очки и, тяжело вздохнув, оценила проделанную работу.

– Тьфу! Снова ошибка, – пожаловалась она. – Все прибывают и прибывают – устала записывать. Ладно, перепишу. Идите!

Василиса почтительно поклонилась. Они прошли в душный коридор, где было такое же тусклое освещение.

– Может, расскажете что-нибудь? – рассердился Андреев.

– Этим сейчас и займусь, – спокойно ответила Василиса.

Коридор условно соединял два крыла. Каждый прибывший должен был пройти круг. В правом крыле находились недавно прибывшие, на пятый этаж помещали совсем новеньких. В левом жили приближавшиеся к исправлению. Самые просветленные, те, кто вскоре должен был покинуть эти стены, занимали левый этаж, поближе к Эмме Эммануиловне и входной двери. Все было устроено так, чтобы жители разных этажей никогда не пересекались.

Василиса вела Андреева наверх по крутой лестнице. Этажи отделялись друг от друга металлическими дверями, которые Василиса ловко, почти беззвучно открывала. От нависавших стен и душных лестничных пролетов у Андреева кружилась голова. Перед глазами в хаотичном порядке, как выпавшие из колоды карты, мелькали картинки. Он видел, как Эллочка смеялась над ним. Просов вместе с Буйным укладывал глину в телегу. Витька подгонял их и, как рабовладелец, стегал по голым окровавленным спинам длинным кожаным кнутом. Каждый удар сопровождался аплодисментами зрителей. Дождев и Зябликов радостно гоготали. Братья заразительно свистели, хватаясь от смеха за животы.