— I’m sorry, so sorry, — попыталась она извиниться максимально тихо, чтобы не разбудить хотя бы второго вьетнамца. Но тут Саня обо что-то запнулся, снова раздался дикий грохот, потом приглушенный мат, и теперь уже в комнате не спал никто.

Женька выскочила из-под одеяла, продолжая, как попугай, тараторить извинения то на английском, то почему-то на русском, схватила Саню за руку и подтащила к их двухъярусной кровати.

— Ложись здесь, а я наверх полезу.

— Я в кроссовках, — запротестовал Саня.

— Ну так снимай, чучело!

Женька ужасно злилась. Прям вот так бы и треснула его!

Саня, видимо, по ее тону сообразил, что лучше не спорить, а, может, был не так уж сильно пьян, поэтому послушно скинул обувь и, как был, в джинсах и футболке, лег на кровать.

Женька забралась наверх, с раздражением подумав, что снова придется греть себе одеяло. А этот пришел на все готовенькое! Он там, видите ли, по барам и девкам шляется, а Женька ему постель греет. Что-то не припомнит она такого пункта в кодексе дружбы.

Через некоторое время комната снова погрузилась в сонный покой. Тихонько сопели вьетнамцы, похрапывал кто-то из девушек, Женька понемногу успокоилась и начала засыпать: сознание медленно уплывало в темноту, звуки становились все тише, и вот уже почти…

— Жень, — зашептали снизу.

— Ммм…

— Ты спишь?

— Сплю.

— А я не могу уснуть.

— Ммм…

— А чего ты не пришла в бар?

— Я пришла, — сонно пробормотала Женя, — а ты был с какой-то бабой.

— И ты ушла что ли?

— Саня, имей совесть, тут люди спят.

— Да я шепотом. Правда что ли ушла?

— Ну ушла, и что? Просто не хотела вам мешать, — зевнула она. Хотелось спать, от этого голова соображала очень туго, и Женька совсем забыла, что не планировала делиться с Саней этим фактом.

— А я тебя ждал, — помолчав, вдруг признался он.

— Зачем?

Саня ничего не ответил. Женька уже решила, что он уснул, но через пару минут раздалось жалобное:

— Жеееень, поговори со мной!

— Блядь, — прошипела она. Слезла с кровати, пытаясь не шуметь, забрала с Саниной кровати одеяло и махнула ему рукой, показывая, чтобы шел за ней.

Они вышли в коридор, в конце которого был небольшой уголок с двумя креслами и кулером.

Женя упала в одно из кресел, завернулась, как гусеничка, в Санино одеяло, и пробурчала:

— Давай, вещай! О чем ты там хотел поговорить?

Саня что-то рассказывал — о девушках, городах, самолетах и прикольном австрийском пиве, и Женя даже пыталась кивать в ответ на его пространные рассуждения. Ей казалось, что она слышит его через толщу воды: звуки едва доносились до мозга, дремота заволакивала мысли и утягивала на дно.

Когда Женька услышала, что монолог Сани внезапно прервался длинным сладким зевком, она сочла свою миссию выполненной:

— Все, — оборвала она их полуночные посиделки. — Идем и спим. Только тихо, умоляю тебя!

Конечно же, они проспали. Разбудил стук в дверь и громкий голос администратора, просившего их покинуть комнату. Было уже двенадцать, а значит, оплаченное время проживания закончилось.

Сонные, злые, едва успевшие наспех умыться, Саня и Женя вывалились с чемоданами из хостела.

— Черт, как же спать хочется, — простонал Саня, а Женя ответила ему красноречивым взглядом. — И солнце так противно светит. Почему так жарко?

— Потому что ты пьянь!

— Да я всего два коктейля выпил. И пиво.

— А почему тогда спать мне не давал?

— Потому что я не мог уснуть в этом бомжатнике!

— Единственный, кто мешал там всем спать — это ты!

— А все потому, что кто-то не проверил бронирование!

— Ты мне до конца поездки это будешь вспоминать?! Бесишь!

— Ты тоже!

Окатив друг друга яростными взглядами, они пошли по улице. За ними катились, постукивая колесиками, чемоданы. Женя молчала. Саня тоже.