Вокруг стояло слишком много людей, но с помощью Дихи я сумел стащить рубаху. Когда Йитти и Деркка обрабатывали раны, я толком не успел их рассмотреть, и теперь разглядывал россыпь синяков на груди, радуясь, что ребра целы.

Диха потыкала в каждое больное место у меня на животе и, удовлетворенно хмыкнув, перешла к рукам. Устав от мучений, я прислонился к куче седел и одеял, которую вчера соорудил для меня Тор, и просто слушал гул разговоров. После столь долгой разлуки с левантийцами это было приятно. Ничего важного или напряженного, просто болтовня гурта, собравшегося у костра в конце дня. Я мог бы задремать, если бы Диха не продолжала тыкать в больное.

Когда наконец появилась заклинательница Эзма, ей пришлось пробираться сквозь толпу Клинков.

– А, я вижу, тебе немного лучше, Рах э'Торин. Могла бы и догадаться, когда увидела, что все побросали свои дела. Тор, Амун, мне нужна ваша помощь. А остальные не толпитесь вокруг Раха э'Торина. Ему нужен отдых.

Она выбралась обратно из толпы, а Тор и Амун слегка неохотно встали, чтобы последовать за ней. Они переглянулись, но только Амун посмотрел на меня, слегка улыбнувшись.

Диха продолжала работу. Толпа немного поредела, но, вероятно, не так сильно, как хотела бы Эзма.

– Ты знаешь, за что изгнали заклинательницу Эзму? – спросил я целительницу.

– Нет. Не думаю, чтобы она когда-нибудь рассказывала. И это вопрос не из тех, что задают заклинателям лошадей.

– Я задам. Если она собирается вести нас, мы должны знать.

Диха бросила на меня странный взгляд, который я не смог разгадать, и продолжила обрабатывать раны. Эзма надавала Амуну и Тору множество поручений, как будто наказывала за разговоры со мной, и моя неприязнь к ней усилилась.

Деркка настоял на том, чтобы повторно осмотреть меня перед ужином в уединении хижины. Я догадался, что он хочет что-то сказать, и позволил увести себя обратно на тюфяк. Но он просто молча начал изучать мои раны.

– Почему вас изгнали? – спросил я, когда стало ясно, что он ничего не скажет.

– Это весьма неуважительный вопрос, – ответил Деркка, слишком сильно нажимая на рану на ноге.

– Я так не считаю. Поскольку для изгнания собирается целый совет заклинателей лошадей, причина должна быть серьезной. И от нее зависит, можем ли мы доверять вам.

Он надавил сильнее.

– И не надо говорить мне, что тебя просто изгнали заодно с Эзмой, – продолжил я. – Поскольку еще ни разу ученика не признавали недостойным продолжить работу изгнанного заклинателя.

По крайней мере, на этот раз я имел удовольствие увидеть, как Деркка вздрогнул. Он ткнул в один из синяков. Намеренно причиняет мне боль? Или просто разозлился от моих вопросов?

– Диха уже все тщательно осмотрела. Почему ты так настаивал на повторном осмотре? – спросил я.

– Потому что это моя работа, – огрызнулся он. – Так же, как работа заклинательницы Эзмы – направлять левантийцев, а твоя – лежать здесь и молчать, потому что ты больше не капитан. Ты изгой из изгоев и не имеешь здесь права голоса.

Я не собирался оставаться, а тем более кого-то возглавлять, но его агрессия заставила меня сказать:

– Здесь нет гуртов, так что у меня будет такое право голоса, какое дадут люди. В отличие от вас, получивших право голоса обманом.

Деркка сел на пятки.

– Обманом?

– А как еще назвать ваше нежелание раскрыть причину ссылки? Значит, если она обнаружится, никто не захочет иметь с вами дело.

Он схватил меня за бедро, впиваясь пальцами в рану. Я не сумел подавить резкий вздох, но заскрипел зубами, чтобы не закричать.

– Заткнись, – прорычал он. – Или я тебя заставлю. Я знаю множество способов, как убить тебя, не вызвав подозрений. Мы не заметили внутреннее кровотечение. Какая жалость.