Разумеется, я считал, что другой ребенок мог бы стать нашим спасением. Я знал, что Конни жаждет снова забеременеть, и хотя мы не потеряли нашей любви и в некотором отношении даже стали еще ближе, все оказалось не так просто. Стресс и напряжение, связанные с попытками завести ребенка, описаны в литературе много-много раз. Под влиянием того, что произошло… в общем, не стану вдаваться в детали, только скажу: злость, вина и горе – плохие афродизиаки, и наша сексуальная жизнь, когда-то такая счастливая, переросла в угрюмое чувство долга. Она перестала доставлять удовольствие. Как, впрочем, и все другое.

Значит, Париж. Возможно, Париж весной нам поможет. Банальность, я знаю, и теперь, морщась, вспоминаю, сколько усилий мне стоило, чтобы сделать ту поездку идеальной; перелет первым классом, цветы и шампанское в номере отеля, сверхмодный и дорогой ресторан, где мне удалось заказать столик, – все это еще в эпоху до Интернета, когда организация подобной поездки требовала докторантуры, не меньше, а также губительных для нервов телефонных разговоров на языке, которого, как мы выяснили, я не знал и не понимал.

Но город был прекрасен в начале мая, как ни странно, мы бродили по улицам в наших лучших нарядах и чувствовали себя как в кино. Днем мы побывали в Музее Родена, затем, вернулись в отель и пили шампанское, едва уместившись в крошечной ванне, а потом, хмельные, пошли в ресторан, который я заранее разведал, во французском стиле, но ненарочитом, спокойном, со вкусом. Не помню все, что мы говорили, зато помню, что ели: цыпленка с трюфелями под кожицей, какого мы никогда прежде не пробовали, и вино, выбранное наугад, оказавшееся таким вкусным, что вообще на вино не походило. Все еще пребывая в том сентиментальном фильме, мы держались за руки, протянув их через стол, а потом вернулись в наш номер на улицу Жакоб и занялись любовью.

После, засыпая, я вдруг заметил, что Конни плачет. Сочетание секса и слез собьет с толку кого угодно, и я спросил: что-то не так?

– Тебе незачем извиняться, – сказала она, и, повернувшись, я увидел, что она не только плачет, но и смеется. – Как раз наоборот.

– Что смешного?

– Дуглас, мне кажется, мы сделали это. Я уверена.

– Что сделали? Что мы сделали?

– Я беременна. Я знаю.

– Я тоже знаю, – сказал я.

Мы лежали рядом и смеялись.

Разумеется, мне следует отметить, что никакого способа «узнать» не существует. Скажу больше, именно в тот момент, скорее всего, это было не так, поскольку гаметам требуется какое-то время, чтобы совместиться и образовать зиготу. Ощущения Конни были примером «предвзятости подтверждения» – желания отдать предпочтение факту, который подтверждает то, во что мы хотим верить. Многие женщины заявляют, что якобы знают точно, будто они забеременели после секса. Но поскольку, как правило, это не так, они сразу забывают о своей уверенности. В тех редких случаях, когда они оказываются правы, они воспринимают сей факт как подтверждение некоего сверхъестественного, или шестого, чувства. Отсюда и предвзятость подтверждения.

Тем не менее две недели спустя тест на беременность подтвердил то, что мы оба уже «знали», а через тридцать семь недель на свет появился Альберт Сэмюель Петерсен и прогнал нашу тоску.

– Ради всего святого, Алби!

– Что за проблема?

– Ну почему ты не хочешь пойти с нами?

– У меня свои дела!

– Но я заказал столик на троих!

– Какая разница. Иди с мамой. Будете смотреть друг другу в глаза или еще что.

– А ты чем займешься?

– Поброжу немного, пофотографирую. Может быть, пойду послушать музыку.

– Нам пойти с тобой?