Что теперь со всем этим станет? Когда хозяином стал Андрей?

Лучше бы продал, иначе за несколько лет все придет в запустение. Он не будет возиться с грядками и ездить туда он не особо любил, предпочитая отдых на курортах или в закрытых клубах.

А для меня дача – это было что-то глубоко из детства. Напоминает мои поездки к бабушке Фаине в деревню, когда она была жива.

– Нужно туда съездить.

– Зачем?

В голосе появился намек на раздражение. Он не любил родительскую дачу.

– Хотя бы просто проверить. Вдруг обокрали или там поселились бомжи. Я переберу вещи.

– Тебе делать нечего?

– А ты не собираешься выставлять ее на продажу? Если она тебе не нужна, лучше продать и выручить хоть какие-то деньги, – использую я последний аргумент.

– Ладно, съездим.

– Завтра?

Завтра суббота, и видно, что Андрей не хочет тратить на ерунду такой редкий выходной.

– Хорошо, – все-таки сдается он.

Утром я решаю, что нужно заехать не только на дачу, но и на могилы родителей. Это по дороге. Нужно собираться, но пять минут я просто лежу, глядя в потолок и прислушиваюсь к ощущениям. Малыш брыкается, все хорошо. Я собираю легкий завтрак с собой, соорудив бутерброды из куриной грудки, которую быстро делаю на гриле, сочных, сладких помидоров, салата и базилика, сыра и зелени. По дороге придется заехать в супермаркет. Останемся, скорее всего, с ночевкой, а в поселковом магазине не будет продуктов, к которым Андрей привык…

Надеваю легкий сарафан и беру к нему широкополую белую шляпу. Когда-то покупала ее на море и надо же, сохранилась… Собираю в сумку-холодильник еду и воду, беру скатерть, столовые приборы. Дел максимум до завтра, а столько с собой нужно везти.

Андрей выходит из ванной. Удивляюсь, что сегодня он надел бриджи – непривычно видеть его в неофициальной одежде.

– Заведу машину. Будешь готова, спускайся.

Сумку-холодильник он забирает с собой. Снова ни лишнего слова, ни взгляда, кроме колкого в область живота. Понимаю, ему не нравится, что я беременна от другого. Но это он меня сюда притащил. Он, а не я навязалась. Если бы я знала, что меня ожидает дальше, я бы никогда туда не поехала.

Несмотря на утро, на улице потихоньку начинает ощущаться жара.

Вздыхаю, держась за живот и смотрю в ярко-голубое небо.

Все хорошо, но меня раздирает от грызущей тоски. Если бы тогда лечение завершилось успехом, и я бы забеременела от Андрея, если бы не измена и развод, я была бы счастлива. Счастлива до сих пор. Подумать только, какая глупость. Жила бы в неведении. Только вот лечить нужно было не меня.

– Я хочу к твоим заехать на кладбище, хорошо?

– Заедем.

Снова холодный тон, словно не о его родителях речь идет.

Я молчу всю дорогу, рассматривая городской ландшафт в окно. Мы заезжаем в супермаркет, там я беру садовый инструмент, хозяйственные перчатки, пакетики семян.

– Заедем ведь к твоим, – поясняю я, заметив взгляд Андрея, брошенный на секатор. – Немного приберусь… Это быстро.

Он пожимает плечами.

На кладбище Андрей остается в машине, он мрачнее тучи.

– Иди сама, если нужно, я подожду. Недолго, хорошо, Лада?

Это только мне надо? Это ведь его родители. У нас были нормальные отношения, но слишком близкой с ними я никогда не была. Я здесь, потому что так правильно, я должна это сделать. И я рассчитываю, что их сын тоже поучаствует в почтении мертвых… Что ж… Зря рассчитываю. Может рана от потери родителей еще слишком глубокая? Скоропостижная кончина и отца, и матери даже такого сухаря выбьет из колеи… Вспоминаю флакон лекарств в спальне, вздыхаю и решаю не спорить.

– Уложусь в полчаса. Это максимум.

Андрей помогает достать из багажника пакет с хозяйственными принадлежностями, и я одна иду по кладбищенской аллее.