— Так может детей обсудим, Ник? Когда? Я готов, ты знаешь…

— Ясно…

Киваю, опуская взгляд.

Снова отворачиваюсь, выхожу из ванной, слыша, как между лопатками впечатывается:

— А мне, блт, нихуя не ясно, к сожалению.

6. 5

Глава 5

Каждый сеанс терапии заканчивается для меня одинаково – слезами. Сегодняшний не исключение.

Не потому, что Наталья пытается меня довести, просто во мне кроется слишком много страхов, боли, обид.

Сижу в машине, через пелену слез следя за тем, как дети в парке играют на площадке. Переживаю сразу кучу эмоций, которыми не готова ни с кем делиться.

Мобильный лежит на пассажирском, но рука к нему, как ни странно, не тянется.

Я смотрю на мальчиков, девочек, одновременно умиляюсь, завидую, хочу и чувствую блок. Осознаю, что на ровном месте те самые блоки не появляются.

В мою жизнь изо всех щелей лезет куча советчиков, которые считают допустимым рассказать мне, что пора бы уже родить. Наверное, это неизбежно с учетом размера моей аудитории. Наверное, мне давно пора перестать реагировать на подобные экспертные мнения. И иногда получается, а иногда кроет. Только я не буду выставлять напоказ этим людям свои настоящие страхи. Они и их извернут против меня. Зачем это нужно? Мне – незачем.

Хватает ума понимать, что браки не спасаются детьми. Дети достойны рождаться для любви, а не чтобы склеить трещины.

Я много читала, изучала, слушала. Я куда больше верю ученым, которые определили, что коэффициент выживания для пар после рождения ребенка снижается.

А ещё я слишком хорошо помню свое детство. Я до сих пор лью из-за него слезы на приеме у психолога. Но «экспертам», конечно же, виднее.

Я стала тем самым ребенком, который должен был спасти брак. Мои родители были молодыми, очень эмоциональными, совсем не зрелыми. Когда что-то пошло не так, им тоже, наверное, кто-то насоветовал сделать детку. Они сделали. И пусть я дико их люблю, пусть я знаю, что они так же дико любят меня, но я помню те жуткие скандалы, слезы, крики и бесконечное чувство вины, а ещё одно единственное желание: сделать что-то, чтобы это прекратилось.

Я не спасла их брак, но я очень долго чувствовала себя ответственной, как будто могла сделать это. Они развелись, когда мне было пять лет. У папы почти сразу появилась другая семья. Там – другие дети. Я знакома со своими братьями, мы довольно дружны, я давно не ревную папу к ним, мне кажется, он любит нас всех. Но я – не их семья. Я — что-то стоящее рядом.

С мамой ещё сложнее. После бесконечной вины, что я не удержала семью, мы вместе с ней переживали то, что она оказалась одинокой женщиной с прицепом. Меня никто никогда не обвинял. Мама ни разу в жизни не упрекнула, но я всё это чувствовала.

Через два года она тоже встретила мужчину – моего отчима. У них родилась моя младшая сестра. И опять же… У них – семья. А я рядом.

Я и чемодан моих не пережитых травм, страхов, чувств.

У меня перед глазами теперь два примера прекрасных семей. Гармоничных. Счастливых. Целостных.

И один пример неудачной попытки склеить брак ребенком.

Готова ли я поступить так же со своим? Нет. Хочу ли я родить Паше? Да. Но я, черт возьми, боюсь.

Я ведь знаю, как он видит решение нашей проблемы: я залетаю, сдаюсь, мы переезжаем. Переключаюсь на беременность, пилю всё такие же милые истории с округляющимся животом. Рожаю. Мы нанимаем няню. Я влюбляюсь в ребенка, как ни во что и никогда не влюблялась. Перестаю сношать ему мозги.

И вот это – главное, чего он хочет. Чтобы я перестала создавать ему проблемы.

Это, блин, больно. Но даже предъявить я ничего не могу. Мне затыкают рот несостоятельностью как женщины. Моя состоятельность как человека никого не интересует.