–А можно я с вами?

– Да, конечно. Идёмте, Дара.

В лаборатории Надежды я почувствовала себя в безопасности. Я не поняла, что доктор сказал ей про меня, но это её явно удивило. Главное, она перестала доканывать меня насмешливыми взглядами.

– Нет. Это не от растений следы, – Надежда оторвалась от объёмных снимков, развернутых доктором.

– А вот здесь? – Пабло повернул голограмму и выделил какое-то место на снимке, – Поль утверждает, что при раскопках повреждений не было.

– Это точно техногенный след, – уверенно ответила Надежда. – И видно, что он старый, но, скорее всего, сделан при жизни объекта. Кремниевые структуры в этой атмосфере разрушаются не так быстро, но этому отверстию, наверно, лет восемь, не меньше. Я могу определить точнее, когда образец ткани будет на борту.

– Наденька, это действительно важно, – доктор Пабло склонился над увеличенными снимками повреждений. – Если эти следы оставили не растения, то мы фактически сможем выявить причины гибели этих несчастных.

– Я уверена в этом, – подтвердила Надежда. – Это абсолютно прямые линии, таких просто не бывает в не техногенном мире. Вот рядом – это следы растений. И край этого шрама – это тоже уже растения постарались. Но такие отверстия растения сделать не могли. Это простреляно, скорее всего, лучевым оружием. Вот это рядом, видите, разъедено, и сетка мелких изгибов. Это следы растений. И кремниевая кость стала губчатой структуры, потому что разъедена соком растений. А эти края спеклись, и сок их не разъел.

– Благодарю вас, вы у нас настоящий криминалист, – улыбнулся доктор и лицо его, не в пример его пустому голосу, выразило восхищение. – Я вот теперь жалею, что влияние атмосферы на разложение тканей не учитывал.

– Вы просто с нашими экологами мало общались, – вздохнула Надежда, они из кого угодно криминалиста сделают.

– Что же, милые дамы, я должен поговорить об этом с капитаном, – доктор явно был очень взволнован этим разговором.

Я с удивлением следила с какой серьёзностью они исследуют эту ерунду.

– Дара, я жду вас в одиннадцать, – вспомнил обо мне доктор и заспешил к дверям.

И моё любопытство победило.

– А что в этом интересного? Артрачи застрелили кого-то из своих, – мой вопрос остановил его уже в дверях. – Мы же не в первый раз с этим сталкиваемся. У них же постоянные межклановые войны.

– Видите ли, юная леди, – доктор оторвался от снимков, – Артрачи отрицают своё присутствие на этой планете.

– Ну, не у нас одних были пиратствующие особи.

– Похоже, вы правы. Что же, мне надо успеть подготовить свою часть доклада к конференции. Ах да, и капитан. Надо поговорить с капитаном. Это важно, – доктор засуетился и исчез в дверях.

– А почему ты уверена, что это растения? – я посмотрела на снимки. – Вполне сойдёт и за отпечатки зубов.

– Здесь нет хищников, – возразила Надежда. – Совсем. Вот такая уникальная экосистема. Абсолютно отсутствуют хищники. Падальщики и те только растения.

– Растения – падальщики?

– Да. Вот они, – Надежда показала мне ампулу с еле заметной голубоватой пылью, – это местный падальщик номер один.

– Это пыль?

– Споры растения. Любая павшая зверюшка уже через полтора часа покрывается вот таким налётом. А потом на ней остальные растения – падальщики селятся. И перерабатывают её.

– А похоже на мех, – я рассмотрела объёмный снимок, – просто серо-коричневая шёрстка.

– Да, похоже. Поэтому никто и не потрудился взять пробы и выяснить, что это растение.

– И в этом уникальность планеты? – с сомнением уточнила я.

– Конечно! – с неожиданным от неё вдохновением ответила Надежда. – Представляешь, на этой планете никто никого не убивает, даже ради пропитания, даже больных и ослабленных. И паразитов нет. Все связи симбиотические. Просто поразительно, что при таких райских условиях видовое разнообразие такое незначительное.