– Януш готовит настоящий чай, от которого никак нельзя отказаться, – сказал ксендз.

Вацлав мылся после ужина, вода сняла усталость и придала сил, мир приобрел другие очертания. Распахнув дверь умывальни, он остановился. Солнце уже зашло, и было даже прохладно, в саду пофыркивали лошади. Темнота уверенно захватывала деревья, садовую дорожку, приоткрывала на небе звезды. Все было тихим и мирным. Неужели такое возможно, подумал Вацлав. Казалось, прошедший день закатился вместе с солнцем и уплыл далеко-далеко, а завтрашний день будет бодрящим, зовущим действовать и жить бесконечно долго и непременно счастливо. К умывальне подходили возницы, неожиданно Вацлав подумал, а им каково, где их семьи, куда они поедут дальше, но ответов на эти вопросы у него не было Ксендз и причетник ушли служить мессу в костел. Вацлав еще немного постоял во дворе, вдыхая запахи августовской ночи, и пошел спать.

Рано утром на красивой рыжей лошади прискакал возбужденный ротмистр. Вацлав в это время умывался во дворе холодной водой, ему помогал Януш. Вацлав радостно помахал гостю мокрой рукой, а ксендз пригласил его в дом на завтрак.

– А где ваши дамы? – поинтересовался ротмистр, передавая причетнику увесистую торбу с продуктами. – Паненки сейчас будут, – ответил ксендз, с беспокойством поглядывая на ротмистра и пропуская его вперед.

В комнате уже были Регина с Романом и няней, они радостно поздоровались с вошедшими. Причетник стал накрывать на стол. Первым заговорил ротмистр:

– Как ни прискорбно, опять отступаем, вернее сказать, бежим. Стало ясно, что скоро оставим Брест. Скорее всего, поступит приказ взорвать крепость, а зачем, скажите, тогда ее строили, вложили огромные деньжищи? Как это, по-вашему, называется? Да сейчас только и слышно о предательстве. Немец наступает и с юга, и с севера, и никак его не остановить, дисциплина падает. Где обещанные боеприпасы, пулеметы, где они?!

Воцарилось молчание. Роман с испугом поглядывал на чужого дядю и уже собирался заплакать. Обстановку разрядил ксендз, он пригласил всех за стол, пожелал приятного аппетита и прочитал короткую молитву. Первые минуты завтрака прошли в молчании.

– Пан офицер, неужели все так плохо? – спросил ксендз, когда Януш стал подавать чай.

– Дела для нашей армии не просто плохие, они скверные. Вам нужно поскорее уезжать отсюда, через день-другой здесь будут толпы беженцев и отступающая армия.

Ротмистр встал из-за стола и обратился к Вацлаву:

– А вы куда путь держите?

Вацлав назвал место расположения своего поместья.

– Не знаю, что вам сказать и где вам найти пристанище. Фронт может докатиться и до тех мест, только назад дороги нет, при отступлении взрывают мосты, всё увозят и угоняют. Такое чувство, что русская армия туда уже никогда не вернется, – грустно закончил ротмистр.

– Кто придумал эту войну, тот преступник, страдают невинные люди. Мне некуда уходить, это моя земля, и я остаюсь здесь. Будем служить мессы по убиенным, так, Януш? – сказал ксендз.

– Именно так, пан ксендз, будем служить в костеле мессы, – подтвердил причетник, отхлебывая чай.

Ротмистр подошел к Регине и поцеловал ей руку.

– Мне жаль, пани, что так произошло и мы не можем защитить вас и детей и оставляем в безысходности. Такого Бог рыцарям не прощает, это аукнется офицерам русской армии… Ну да не будем о грустном, у вас сын, растите его, чтобы он стал достойным вашим защитником и защитником Отечества. Храни вас всех Бог, – с этими словами он отошел и вдруг обернулся. Маленький Роман на руках Ядвиги улыбался и тянул к нему ручки. Кольцов заулыбался и подошел ближе. Роман пытался дотянуться пальчиками до кокарды на фуражке и вдруг, картавя, произнес: «Другой папа». Его рука соскользнула, и пальчики схватили ротмистра за нос. Малыш залился смехом. Все это вышло так по-детски мило и непринужденно, что взрослые вдруг заговорили разом, перебивая друг друга. Ротмистр снял фуражку и надел ее мальчику на голову, тот слегка растерялся, потрогал околыш и неожиданно протянул ручки вперед, как бы прося этого незнакомого дядю взять его на руки. Кольцов приподнял мальчика на руках, а потом прижал к себе.