– Тебе его целый год носить, и за этот год ты ещё подрастёшь и возмужаешь. Вот увидишь, – уверял очередного недовольного старшина, вручая и брюки, и китель, что говорится, на вырост. – А потому не возмущайся, что китель немного великоват. К лету может так случиться, он не будет на тебе застёгиваться. Сам потом намучаешься. И что мы делать будем? А? Новое обмундирование я смогу тебе выдать только через год. Ты что, расстёгнутый тогда будешь ходить, товарищ суворовец? – тут старшина сурово хмурил брови и, как мог, старательно изображал серьёзность. – А я тебе за это наряд вне очереди! Вот.

Василий Васильевич, конечно же, лукавил, потому что так раскормиться, чтобы не влезть в собственную военную форму, не смог бы никто из нас. Просто опытный прапорщик, забуревший от службы в Суворовском училище, немного разленившийся и даже временами расслабившийся от форменного однообразия серых будней, не хотел излишне тратить собственное драгоценное время и силы, а главное – очень уж не желал портить свои нервы. Он прекрасно осознавал, что только стоит дать слабину и проявить заботу об одном воспитаннике, как тут же об этом узнают все, и тогда прощай, покой, потому что вслед за обласканным излишним вниманием в каптёрку ворвётся сотня недовольных мальчишек с одной единственной целью: обменять своё обмундирование на другое, более подходящее по размеру. Мы очень скоро поймём, что старшина нас напарил, что наше обмундирование имеет свойство растягиваться по фигуре, так что форс-мажор, о котором он предупреждал, практически невозможен. Мы потом уже узнаем, что такое трапеция, как её изготовить и каким образом с помощью этого простейшего устройства и горячего утюга можно превратить свои брюки-дудочки в расклешённые. Мы со временем научимся красиво заламывать донышко фуражки и изгибать козырёк, превращая головной убор в настоящий шедевр. Мы освоим все хитрости фирменной полировки медной пряжки поясного ремня, аккуратно и старательно сточив все неровности и умело сгладив все огрехи заводской штамповки. Мы узнаем секрет того, как нужно пришивать погоны, чтобы они никогда не сминались. Все эти небольшие, но полезные доработки и преобразования стандартной формы одежды вместе с другими навыками, умениями и знаниями, полученными в годы учёбы в СВУ, всегда впоследствии будут выгодно выделять нас среди прочих братьев по оружию, ведь так лихо носить форму больше не сможет никто; и чтобы этому научиться, существуют только два пути. Первый из них – это своевременно пройти эту школу от «А» до «Я», то есть пройти путь суворовца. А второй – это иметь недюжинный уникальный талант и непревзойдённые способности к преображению и парадоксальному умению с первого раза точно копировать лучшее. Однако такие способности в реальном мире людей могут достаться одному на миллион. Только один из целого миллиона может обладать настоящим талантом перевоплощения, но ему в таком случае самое место быть артистом.

Все мы пошли по пути под номером один, когда вся жизнь от начала служит единой цели. Можно услышать разные мнения на сей счёт, однако для нас все они уже не имели никакого значения, потому что мы ступили на этот путь с твёрдым намерением с него уже не сворачивать. Да и сама система обучения в Суворовском военном училище была выстроена так, что не оставалось каких-либо сомнений в правильности выбранного пути.

Перед началом учебного года нас всех ещё раз постригли, а строевые занятия, к которым мы все основательно привыкли, как к чему-то доброму, вечному и необходимому, превратились в настоящие репетиции торжественного марша на первое сентября. В новом чёрном кителе с собственноручно пришитыми погонами, петлицами и шевроном, в начищенных до блеска ботинках, с новым поясным ремнём, затянутым между пятой и четвёртой пуговицами парадного кителя и симметрично надетой на голову фуражке каждый из нас был просто неотразим; во всяком случае, нам так казалось. Помню, как ко мне подошёл мой одноклассник Витя Варкулевич и, чтобы подбодрить, со всей серьёзностью заявил: