А Генку не спасли. Его подначили друзья, и он схватился за оборванный провод электропередачи. Толя долго лежал в больнице после того, как его избил местный сумасшедший Митя. Мальчишки дразнили Митю все вместе, но другие успели убежать, а Толя не успел.

Летом мы все дни проводили на Волге. Купались до посинения. Приходилось разводить на берегу костер и греться в тридцатиградусную жару. Домой забегали только поесть. На железнодорожных путях у Волги часто стояли товарные вагоны, загораживая дорогу. Мы перелезали через их площадки, иногда под вагонами. На веслах переправлялись на небольшой лодочке с плоским дном на другой берег Волги.

Конечно, это было веселое и счастливое детство, на то оно и детство. Но я бы не стала его идеализировать.

Когда я училась в школе, в восьмом классе, в нашей же школе классом старше учился парень, который всегда смотрел на меня. Смотрел на школьных переменах, на линейках, на вечерах. Смотрел, когда я пела в хоре на сцене. Смотрел на катке. Он не катался на коньках, но тогда многие приходили на каток просто так. Приходили посмотреть, послушать музыку, встретиться с кем-нибудь. Он смотрел на меня, когда мы собирались на праздничные демонстрации. Смотрел, когда просто видел меня в городе. Я спиной чувствовала в толпе взгляд, оборачивалась и встречалась с ним глазами.

Он никогда не пытался подойти ко мне, заговорить, пригласить меня на танец. Просто смотрел.

Мои подруги тоже замечали его взгляды, подсмеивались над ним и надо мной. У него был зеленоватый пиджак, и они называли его «зеленым». У него отросли длинные волосы, и он получил прозвище «семинарист». Подстригся и стал «расстригой».

Я знала его имя, фамилию, в каком классе он учится, что у него есть младшая сестра тоже в нашей школе. Знала, что учится он не очень хорошо, девочек у него много, он встречается то с одной, то с другой. И все.

Самая шустрая из моих подруг как-то объявила на спор, что подойдет и угостит его конфеткой. Действительно подошла в школьном буфете, сунула ему конфету:

– Это вам!

Он растерялся:

– Нам?

– Вам, вам!

И ушла. Это ничего не изменило. Я все также встречала его взгляды, но он не подходил ко мне.

Конечно, это было лестно в какой-то степени. Да и мало ли какое бывает настроение. Идешь иногда уставшая, унылая. Но видишь его глаза и поневоле выпрямляешь спину, поднимаешь голову.

Потом я уехала учиться в другой город, приезжала домой на праздники, на каникулы. Но идешь, например, к катеру на пляж, а на пристани он. Смотрит. Смотрели на меня и другие, но так пристально, открыто больше никто.

Жизнь у меня складывалась не совсем удачно, не очень везло в личной жизни. Я уезжала далеко, снова вернулась в свой город. Больше я того парня не встречала.

Прошло уже очень много лет. У меня взрослые сыновья, растут внуки. Никто на меня не смотрит давным-давно. А вот ведь вспомнилось же! Здорово все-таки, когда смотрят! Выпрямляется спина и поднимается голова.

Что там говорят о нас: замолчанное, лишнее, заткнутое поколение? Но мы жили, учились, работали, любили.

Одной из дивных сказок моей молодости был каток в городском парке. Каждый вечер там зажигались прожекторы, играла музыка, собиралась молодежь со всех концов небольшого приволжского городка. Покупали билет в кассе у входа, переодевались в тесной раздевалке, натягивали коньки и выходили на лед. Фигурные коньки тогда были большой редкостью, обходились простенькими «дутышами» или повыше, с закругленными носами-«канадками». Катались обычно по кругу вдвоем, реже втроем, держась за руки. Кое-где скользили особенно шустрые одиночки.