– А почему Хиросима?

– Серафима меня зовут, – мрачно косясь на вожатого, бурчит девчонка.

– Ага. Понял. Спасибо, Хирос… То есть извини, Серафима, оговорился, – отвечаю я не очень удачно под хохот ее приятелей.

– Не за что, – бурчит девчонка, сердито глядя на вожатого.

– Мне неудобно забирать харчи у ребят просто так.

– А мы просто так и не даем, – отвечает вожатый.

– То есть как?

– Сможете найти время пообщаться с ребятами?

– О чем?

– Расскажите, как вы морфа в плен взяли! – выдает Хирос… то есть, Серафима, конечно.

– И как Завод чистили! И про госпиталь! – подхватывают ее приятели.

– Договорились? – спрашивает вожатый.

– Ребята, у нас в команде есть люди и позаслуженнее…

– А вы все и приходите. А мы вас еще рыбой угостим – нам рыбаки привозят. Ладожская, чистая. На ваших хватит!

– Ну, я поговорю с нашими. Ладно, что-нибудь придумаем.

– Обещаете?

– Обещаю!

Чертовы анестезы, сосватали мне рыбку. Вот мне подвигами своими похваляться – самое то. И рассказывать-то неудобно ни разу. Ишь, чего набуровили – морфа в плен взял. Ага. Восемь раз не напрягаясь. И главное – смотрят как… И поди их разочаруй. Вот вляпался – так вляпался.

Нога все-таки побаливала после спуска и подъема по лесенке. Виктор захлопнул люк бункера и с некоторым напрягом встал. В целом, бункер порадовал. Пахло немного затхлостью, самую малость – сыростью, но все это не шло ни в какое в сравнение с предыдущими неудачными опытами: даже лежавшие на столике спички не отсырели. Было сухо и вполне можно было бы и переночевать тут, если что. Но как-то так уж получалось, что не хотелось оставаться сейчас в этом бункере, вырытом в расчете на ядерную катастрофу, но вполне пригодившемся и на случай неожиданной и совершенно невероятной гибели человечества под воздействием какой-то неясной жути, превратившей мир в скопище нежити. Забрав сумку с инструментами, Виктор подошел к ждавшей его у стоящего неподалеку УАЗ-а супруге, как он несколько выспренно и иронично именовал свою подругу Ирку. Она, задумавшись, разглядывала какие-то бумажки, вроде как карманный календарик и списки запасенного имущества в схронах.

– Что скажешь?

– Третий вскрывать надо, там все нужное – отозвалась Ирка, встряхнувшись.

– Ладно, нам-то по барабану, какой вскрывать, – не обращая внимания на странную задумчивость сожительницы, сказал Виктор и стал аккуратно снимать дерн с травой, маскирующий схрон. На свою супружницу он не смотрел, тем более что знал за ней привычку копаться в бумажках. Теперь это обострилось – пришлось в отбитой деревушке заниматься огородными делами, а из всего тамошнего населения в этом петрили три бабки, причем у каждой было свое мнение, не совпадавшее с соседским. Ирка тоже в этом деле понимала кое-что, только здесь было на пару – тройку сотен километров южнее тех мест, где Ирка жила раньше, и все сроки огородных работ сдвигались изрядно. Вот поэтому Ирка и возилась с календариком, как полагал Виктор.

Тут он сильно ошибался.

Ирка еще раз тщательно проверила свои подсчеты, сверяясь с карманным календариком, где крестики, перечеркивающие по четыре дня, шли четко в каждом месяце. Кроме мая и июня. Задумалась. Получалось… Получалось, что у нее получилось. Таких задержек менструаций у нее еще не было никогда, да к тому же тело вело себя странновато.

Все-таки житье в нормальном доме с окнами несколько расслабило. Ирка встряхнулась, привела мысли в порядок. Время еще есть, успеет приготовиться. Хорошо бы, чтоб у кого из бабок оказался опыт повитухи. И еще надо питаться хорошо. Особое внимание на это. И вообще, аккуратнее надо. И еще надо как-то Витьке об этом сказать. Ирка глубоко вздохнула и пошла поближе к схрону.