На Русском Севере беременная боялась «раскосить» – разрезать косою в траве мелкое животное (мышь, лягушку, кролика): мол, схватишься руками за лицо – у ребенка будут красные пятна на лице, за живот – на животике. Если мать напугается волка, то ребенок ее родится с волчьей шерстью на лице и некоторых участках тела. В Заонежье рассказывали, что у матери, во время беременности напуганной собакой, ребенок родился с лицом, похожим на собачью морду, на Пинеге – о рождении у женщины, испугавшейся коровы, немого ребенка, который к тому же постоянно боялся коров (что считают бесспорным указанием на причину несчастья). Поэтому во время беременности старались не трогать, не перешагивать животных – собак, кошек, коров, свиней, куриц и прочих (такие запреты отмечены повсеместно). До сих пор часто, ожидая ребенка, удаляют из дому домашних животных. Мотивируют опасностью аллергии, грязи, тем, что кот «может поцарапать» ребенка, а попугайчик – клюнуть («напугает ребенка!»), – что следует считать, скорее всего, рационализацией традиционных запретов.

Все время беременности (особенно когда она уже заметна) женщина находилась под пристальным вниманием окружающих. Их заботу о своем состоянии (прежде всего – душевном), их советы и предостережения женщина ощущала ежедневно. Следует учесть еще, что все эти табу не просто ей сообщались, а получали мощное подкрепление: они считалсь условием благополучия ее будущего ребенка, удачного разрешения в родах, то есть связывались с тем, что составляет психологическую доминанту для женщины во время беременности. Женщина не только вынашивает ребенка, но и заново выстраивает свою собственную личность, причем происходящая перестройка затрагивает глубинные психоэмоциональные пласты. Завершалась эта цепочка приобщения к традициям материнства после родов.

За время беременности женщина должна была освоить и продемонстрировать определенные навыки эмоционального самоконтроля. Спокойствие – важная составляющая традиционного образа матери, а несдержанность, утрата контроля над собою могла быть поставлена ей в вину: в случае уродства ее ребенка, слабоумия, ранней смерти могли припомнить, что «вот, испугалась, когда его носила – он такой и родился…», то есть она становилась ответственной за свое эмоциональное состояние.

Путь к материнству начинается с младенчества, падение рождаемости, брошенные дети при живых родителях и брошенные старики при живых детях, конфликтные взаимоотношения родителей и подростков, не любящие детей воспитатели в детских садах и учителя в школах – не звенья ли это одной цепи? Приходилось ли вам наблюдать за поведением разных мам с младенцами в поликлинике в ожидании своей очереди на прием к педиатру? Очень поучительная картина: одна мама осторожно кладет малыша на пеленальный столик, разворачивает одеяльце и пеленки, ласково разговаривает с ним, ее движения нежны и неторопливы. Она все время сосредоточена на ребенке, пытается развлечь его, играет с ним, показывает игрушку. Если малыш расплакался, мама берет его на руки, успокаивает ласковыми словами. Другая мама ведет себя иначе: ее движения резки и торопливы, выражение лица суровое или безразличное. Молча распеленав младенца, она стоит рядом и не обращает на него никакого внимания. Если ребенок начинает капризничать, она высказывает недовольство, требует: «Прекрати нытье!» Взяв младенца на руки, трясет его, как неодушевленный предмет, ей и в голову не приходит приласкать малыша, отвлечь его разговором или игрушкой. Нетрудно понять, что у первой мамы малыш чувствует себя любимым, нужным, защищенным, а у второй – одиноким, предоставленным самому себе, досадной помехой для окружающих.