– Ригар, что ты нам налил? – лохмач подозрительно заглядывал в свою кружку и принюхивался.

– Ты мой дедовский рецепт вызнать хочешь? – ухмыльнулся тот.

– Сдался мне твой рецепт!

– Тогда пей и боготвори меня.

Косматый прищурился. Он преподнёс напиток к носу, да так неумело, что часть бороды окунулась в напиток.

– Свинья! – визгнул задира и захохотал.

Витус, сам того не желая, растянулся в улыбке, наблюдая за ними.

– Ведро прикрой! Оттуда помои хлещут! – завопил лохматый. – Не этот ли отвар ты нам на прошлой охоте сварил?

– Ну да. Он, – щерился Ригар.

– Это ж для сна! Мы в прошлый раз полдня протаскались в кустах. Пень ты гнилой!

– Не лукавь, не для сна он! Просто душу успокаивает, – оправдывался задира.

– Она у тебя навечно покой обретёт, – кричал космач. – Когда тебе спящему башку оторвут. Ты как караулить собрался?

– За себя переживай!

– Да угомонитесь вы, – влез в разговор Косьян. – Нечего пить, если для сна.

– Да не слушай его! – захрипел Ригар.

– Всё! На этом закончили.

Лохматый выплеснул отвар за спину.

– Куда ты! – вожак покачал головой. – Выливайте в ковш, потом выпьем, если боги позволят.

Витус слил содержимое туда, куда и сказали. Попробовать напиток он не успел.

– Маря подай воды, – обратился Косьян к жене, принёсшей ему волчью шкуру для защиты от вечерней прохлады.

Вместо его избранницы подскочила юная девица с небольшим ведёрком. Вода в нём была кристально чистая, не из реки. Очевидно, где-то неподалёку был укрыт родник. Русоволосая красавица начала собирать деревянные блюдца. Подойдя к чужаку, она неловко опустила глаза, застеснялась, чуть-чуть присела, дабы Витусу было удобно положить посудину сверху. От неё пахло лесными травами, а румянец на щёчках намекал на прекрасное здоровьице. Её аромат остался рядом с гостем, даже когда она отдалилась, смущенно хлопая ресничками.

– Помоги ей Вур, – обратился Косьян к юнцу.

Впечатление о местных керохийцах, благодаря Косьяну, у Витуса сложилось неплохое. Расспрашивать их о родстве друг с другом он не стал. Однако из их разговоров можно было сделать кое-какие выводы.

Все они, в той или иной мере, приходились родственниками друг другу. Это были две семьи, решившие отколоться от всего мира. На время или навсегда, не знали и они сами. Отшельнический образ жизни был не в редкости у северян, которые сохраняли родоплеменные отношения. Селиться в суровых условиях, особенно, при малом мужском поголовье, было крайне опасно. Сносную защиту семьям могли обеспечить только крупные поселения, но и там господствовали свои порядки.

Витус понимал, что существовать долго они не смогут. Для долгого существования поселения необходима новая кровь, не связанная родственными узами с остальными членами небольшого общества. Любовные утехи между сродниками жестоко наказывались, не говоря уже об открытой женитьбе. Они боялись даже думать об этом грехе. А девать молодых девушек и парней куда-то надо, ведь молодая кровь требовала своего места в мире. Рано или поздно, как предполагал Витус, выйти на свет им пришлось бы.

В теряющий силы костёр подбросили сушняка. Он завораживающе затрещал, освещая лица сидевших вокруг него людей. Беседы у огня не прекращались, спать никто не желал. Разговоры не решали насущных проблем, но они помогали отбиваться от навязчивых и невесёлых мыслей.

– Дети спят, – отчиталась Маря перед мужем.

– Хорошо, – ответил тот. – Можешь остаться.

Детей спрятали в погребе. Они находились там вместе с женщинами. Лишь супруга Косьяна и лохмача, именуемого Зигуром, как понял из разговоров Витус, не спустились в укрытие.

– Хорошо, что погреб вырыли просторный, – Ригар вглядывался в языки пламени. – Надо бы закрыть от греха.