Хочу, кстати, пояснить, в чем заключалась моя стажировка. Стипендию на два месяца я получила по предложению нашего Министерства культуры и искусства. О том, что итальянское правительство утвердило мою кандидатуру, я узнала от Хенрика Потоцкого и Яна Награбецкого – сотрудников министерства, которые на всех этапах моей «карьеры» дарили меня вниманием и симпатией. Это было особенно ценно в ту пору, когда я еще только начинала петь и моя персона вызывала противоречивые мнения.

Раньше я слышала о том, что в Италии стажировались наши оперные артисты, но чтобы эстрадные певцы – никогда.

Я была первой.

Это обстоятельство сказалось еще во время визита на «Радио Итальяна». Карло Бальди, к которому я должна была обратиться, принял стипендиатку из Польши очень любезно, угостил чашечкой «капуччино» и наконец, умолк, явно озабоченный тем, как быть дальше. После долгих раздумий он решил переложить бремя со своих плеч на плечи коллег. Я посетила еще несколько прекрасно оборудованных кабинетов, вызывая замешательство на лицах моих собеседников. Они попросту не знали, что со мной делать.

Стипендии хватило, только чтобы платить за жилье и весьма скромно питаться (разумеется, не без помощи содержимого присылаемых мне из дома посылок). О частных занятиях пением не могло быть даже и речи. Наконец постановили, что коль скоро я приехала и не располагаю средствами для обучения, то надо предоставить мне возможность посмотреть разные полезные вещи. Таким образом, я обрела право посещать радиопредставления (между делом показали мне всю студию). Однажды меня привезли на самую крупную фабрику грампластинок под Римом, познакомили с итальянскими певцами и певицами и даже позволили ассистировать при записи. Совершенствование моего вокала свелось к осмотру очень современной архитектуры всего комплекса зданий фирмы и к более глубокому ознакомлению с великолепной аппаратурой для грамзаписи. На том, собственно, все и кончилось, ибо началась забастовка работников радио и телевидения, которая совершенно парализовала всю жизнь искусства. Так что я была в прямом смысле не у дел!

Сколько времени продлится забастовка, было неизвестно, поэтому я стала сопровождать Ханю, занимавшуюся интересной работой. Побывала в реставрационной мастерской, где вместе с ней слушала лекции на темы очень важные, но для меня, дилетантки, несколько загадочные. Наблюдала кропотливую работу по реставрации фресок в церкви. С изумлением смотрела, как Ханя, ни секунды не колеблясь, необыкновенно ловко взбиралась наверх по приставной, не внушавшей ни капли доверия лестничке под самый потолок, чтобы разглядеть в деталях какой-то фрагмент приоткрывшейся фрески. По-моему, на визитной карточке Хани следовало написать: реставратор-каскадер (пожалуй, лучше в обратном порядке!).

Я ходила с ней на экскурсии в музеи и соборы, подтвердив даже известную поговорку, что нельзя «быть в Риме и не видеть Папы». По случаю праздника Пасхи Папа прочитал публичную проповедь, для чего были построены специальные трибуны у стен Колизея.

На это торжество собралась огромная, многотысячная толпа. Весь Колизей был освещен изнутри. Прекрасное, хотя и несколько жутковатое зрелище! Казалось, что колонны пылают, а каменный амфитеатр ожил под оранжевым светом прожекторов. Толпа гудела, недоставало только диких львов на арене. Конечно, передо мной были не римляне эпохи Нерона, но все же… настоящие римляне, похожие на своих предков и темпераментом и любовью к зрелищам. Именно к масштабным зрелищам! Окружавшие меня римляне рассматривали выступление Папы прежде всего как крупное, важное зрелищное событие.