– Ну-ка, Даниил, дай нам определение этого слова с точки зрения науки!

– Пожалуйста! – пожал плечами тот и ровно, не повышая тона, начал: – По словарю Даля, гармония – это соответствие, созвучие, соразмерность, равновесие, равнозвучие, взаимность…

– Как ты сказал, повтори, пожалуйста, – перебила его Людмила и с хитринкой покосилась на Стаса, который даже не заметил этого взгляда.

– …взаимность, – невозмутимо повторил Даниил и продолжил: – соотношение, согласие, согласность, соглас, стройность, благостройность, соразмерное отношение частей целого… А по Ожегову и Шведовой, гармония – это согласованность, стройность в сочетании чего-нибудь…

Даниил продолжал о том, что гармония бывает душевная, интересов, звуков, красок, добавил даже, что раньше бытовало выражение «поверить алгеброй гармонию», – то есть попытаться переложить на язык разума, логики то высокое, духовное, что доступно только чувству… О том, что один из самых ярких образцов гармонии – поэзия, которая является высшей формой организации человеческой речи… Затем он перешел к определению по старому словарю Ожегова, и тут Стас не выдержал:

– Слушай, ведь это же ходячий компьютер! Может, он еще и к интернету как-нибудь подключается? – шепнул он Ване и с шутливым сожалением добавил: – И зачем я тогда только с собой ноутбук сюда брал?..

Людмила тут же очаровательной улыбкой дала понять, как высоко она оценила эту шутку.

Она даже уже начала шептать, что больше всего ценит людей, у которых развито чувство юмора, но тут Владимир Всеволодович попросил Даниила остановиться.

– Сложновато все это на первый раз! – поморщившись, сказал он Валентину. – Сколько раз ни повторяй слово «мёд», а все равно от этого во рту слаще не станет.

– Да, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! – согласно кивнул тот.

– И сейчас я, надеюсь, и им, и всем нам представится такая возможность.

Контуры плиты были четко обозначены, вся она подрыта, и осталось только лишь перевернуть ее лицевой стороной наверх или поставить набок. По совету дяди Андрея и тракториста, остановились на последнем.

Тракторист даже предложил принести трос и подсобить трактором, но Владимир Всеволодович только испуганно замахал на него руками:

– Что вы! Что вы! Разве это вам какая-нибудь плита от панельного дома?!

– Что у нас, рук, что ли, нет? – поддержал его дядя Андрей.

Он привычно поплевал на руки, к нему подошли другие мужчины и студенты покрепче. Наталья Васильевна и та встала рядом.

Несколько пар рук подлезли под тяжелую плиту, напряглись…

– И – раз! – побагровев от натуги, скомандовал дядя Андрей.

Плита дрогнула и слегка приподнялась…

– Только умоляю вас, осторожнее! – бегая вокруг нее, просил академик. – Она может быть треснутой, и тогда трудно представить, какие могут быть последствия…

– И – два! – не слушая его, продолжил дядя Андрей.

– Есть, есть мозаика, Владимир Всеволодович! – юркнув почти под плиту, радостно закричала Юля.

– И – тр-р-ри!

Спины поднимавших плиту людей одновременно разогнулись, и раздалось единое радостное:

– Есть!!!

Студенты, все как один, так дружно кинулись смотреть, что же там на другой стороне, что плита угрожающе пошатнулась. Хорошо, сельские мужчины были опытнее в таких делах, остались на месте, иначе плита бы всей тяжестью рухнула назад, и, как опасался Владимир Всеволодович, не миновать беды, причем не только с плитой…

Только после того, как плиту основательно установили и подкрепили двумя подпорками, академик первым обошел ее, взглянул и с восхищением покачал головой: