Тебе не сломать меня, Архип. Я верю в добро. Я не хороший – совсем нет. Я заслужил все это. Это я кидал камни в первую десятку перебежчиков. Я поддерживал тебя, Архип… Несмотря на то что ни в ком не видел врага и не хотел войны, я действовал так, как хочешь ты. Я кидал камни. Я заслужил…

Я не хороший, но я верю в добро. И пускай с самого первого дня нашего знакомства ты пытался казаться злым, я все равно верю в твое добро, Архип.

Я куда-то уплываю, и словно издалека раздается голос, полный злобы и отчаяния:

– И не нужно меня спасать! Себя спасай! Потому что теперь мы будем ждать тебя! Всегда! Ждать здесь, до черты! Ты будешь в безопасности за чертой. У тебя будет там классная жизнь, куча друзей и разной крутой фигни. Но помни: мы всегда будем ждать здесь, до черты. И мой тебе совет: как только ты ее переступишь – беги.

Как я добрался до дома и что делал? Так же и то же, что и все следующие три года: хромая, корчась от боли, с трудом доползая до ванной и смывая с себя засохшую грязь и кровь. Что обо всем думает дедушка? Он работает в две смены, мы теперь редко проводим время вместе. Поступить в школу – это полбеды, главная проблема – найти деньги на постоянные взносы и сборы, на учебники и программы. Хоть мы и поступили как льготники, хоть нам оплачивается образование и еда, но прочие взносы целиком ложатся на плечи родителей, а деньги в Чертоге и Голубых Холмах имеют разную ценность. Чтобы оплатить элементарные нужды, дедушке приходится работать за двоих. Он по-прежнему ворчит и называет меня своим проклятьем, тяжелым крестом на шее, геморроем в заднице, мозговой опухолью, стафилококком и бычьим цепнем.

Однажды на кухне я заикнулся о том, что, может, мне лучше бросить учебу и пойти искать работу. От неожиданности дедушка выронил солонку из руки. Ноздри его расширились, лицо покраснело. Я смотрел, как солонка закатилась под стол, в спешке покинув поле боя, на котором вот-вот произойдет что-то страшное, и позавидовал ей: я не смогу так же прытко спрятаться в укрытие.

На мою голову громко посыпались названия всевозможных паразитарных болезней и плесневых грибов, – если бы за дедушкой кто-то записывал, получилась бы неплохая биологическая энциклопедия.

Накричавшись вдоволь, дедушка довольно плюхнулся на стул. И начал мечтать… О теплых краях и ласковом солнышке, о мягком песке и прозрачном море… О местах, куда я его увезу, когда выучусь, получу хорошую работу и буду много зарабатывать.

Следующие три года, парнишка, я живу двумя жизнями в двух мирах сразу.

И, честно признаюсь, мир за чертой мне нравится больше.

Голубые Холмы удивительное место, здесь сталкиваются представители нескольких народов со своими обычаями, взглядами, своей модой. Из-за этого здесь возникла такая свобода, никто не осуждает других, во взглядах и мнениях людей нет предрассудков, а в поведении – каких-то жестких общепринятых норм. Все отличаются друг от друга, каждый привносит в общественную жизнь что-то свое.

Местные жители не такие, как мы, ведут себя по-другому, у них другая походка, более плавная, они улыбаются чаще, одежда у них ярче, прически интересней. Мы все в Чертоге ходим одинаковые, а они всеми силами пытаются выделиться из толпы.

Нормой здесь считается многое из того, что у нас не принято. Неординарность в одежде, модные прически, еще – книги и одиночество. Жители Холмов очень много читают, сидят в парках на лавочках и читают, даже в одиночку. Если у нас так кто-то сядет на лавочку, то к нему тут же подбежит толпа гопников и начнет издеваться; в итоге они книгу порвут, или сожгут, или помочатся на нее, чтобы «читателю» неповадно было делать то, что не принято. Много времени в Холмах уделяется красоте улицы – подметают дорожки, протирают лавочки перед домом. Для них улица – это второй дом, и ты обязан создать там уют. В Чертоге я регулярно вижу, как прямо из окон домов жители выливают на улицу помои…