Муся, тебе не кажется смешным, что вот суровый человек способен из всей лирики выбирать самое нежное, верить этому и этим жить. Неужели судьба обманет меня? Нет, я верю сказанному тобой: «Родной мой, тебя я отыскала сама среди многих и не расстанусь теперь ни за что…». А тебя, мне кажется, я люблю давно. Помнишь письмо-стихотворение? Но я всегда старался избежать ошибки: в письме я простился с тобой, 5 апреля хотел уехать, но «жребий брошен» и отступление невозможно. Верю тебе.


Сегодня, после двухдневной выдержки, иду к Абраше и Жене. Если их отношения не обычная деликатность (я плохо разбираюсь в интонации чувств), то отношения между нами прекрасные. Кроме всего, в Абраме я уважаю храбрость мужчины и нежность друга. Как хорошо, что у них с Женей общий боевой путь.


Вечер. Получил письмо! Как я благодарен за то, что ты пишешь каждый день.

Ты просишь: «Напиши мне… как ты на это смотришь, только прямо, как близкому человеку. Ты считаешь меня совсем близкой теперь?..». Больше так не пиши. Иных отношений быть не может. Я рад, что ты желаешь именно этого. Ты пишешь о моих неуклюжих оборотах речи. Это результат слабых знаний и влияния двухлетней обстановки. В этом я убедился на последней работе над простой зарисовочкой. Рад твоей помощи и мечтаю о ней.

Но, Муся, есть и у тебя неправильные сравнения: «Бегаю, как капитан на корабле». Нет. Капитан – это Зевс, он двигает всех, оставаясь спокойным на своём мостике. Люди могут метаться в панике, но капитан спокоен. Да? Но это не суть. Ты права, что изящества слога у меня нет. Это тяготит меня. Так что я с радостью принимаю твоё предложение и знаю, что твои указания сделаны не как издевательства над слабостью моих знаний, а мне много пришлось перенести их. Самонадеянности у тебя я не нахожу, но не считай за самонадеянность и мои порывы сказать слово. А оно есть у меня. Вот почему я не хочу соваться в шум Москвы. На её цивилизации я достаточно любовался с задней площадки трамвая.

Твои мечты, жить в маленьком городке, не совпадают с моими. Жить в глуши я не буду, будет ли это Винница, Днепропетровск, Киев, но это будет природа, культура и люди, школа или детдом, колония или… но не сельская местность.

Мне необходима обстановка творчества (тебе не смешно слушать это?). Но жизнь будет хорошей. Я выстрадал право на неё и, пожалуй, заставлю кое-кого посторониться.

В скобках ты высказываешь предположение о моём сыне. Может быть, он жив. Разве это помеха?

А знаешь, Муська, как ты напугала меня: вскрываю письмо – белый лист. Меня словно током ударило. Вдруг вижу: «Мы будем вместе». Снится мне твой белый лист. Лист бумаги я смял и выбросил.

Прости за нелепое, бессвязное письмо. Твой Ганя.

Только бы не изменилась ты – этого я побаиваюсь

16—17.4.44

Нет, воля твоя, но я не верю, что письма не доходят. Быть может, ваша семейная тактичность нарушается, и письма попадают в печь для уничтожения инфекции, любовного заболевания. Куда могли деваться десять писем?

Знаешь, как я убит протестом отца! Одно меня утешает – твоя уверенность, но хватит ли силы у моей Ласточки выдержать бурю, тем более что мои действия скованы обстоятельствами сильнее наших чувств и даже нашей жизни. Что значит счастье и жизнь автоматчика? Спасибо, что ты веришь мне и нашему счастью, что источником благополучия считаешь наши головы и руки.

Мама, папа, Дея, люди… они убеждены, что я человек с сердцем, которое обросло мхом. Да чёрт возьми, залезьте в мою грязь, измотайте силы, потеряв самое дорогое в жизни, глядя смерти в глаза, и постарайтесь сохранить любовь и стремления к чистому. Не представится ли после этого счастье в виде жареных котлет и чистой постели? А бросить упрёк – легче всего.